Однажды, вдруг, когда-нибудь…
Шрифт:
А Игорь остался во дворе. Пошёл к баньке и сел там на завалинку. Стыдно ему было. А ещё историком собрался стать, косноязычный! Не сумел объяснить Пеликану даже не смысл белого движения — смысл-то на поверхности лежит, — а достаточную пока жизнеспособность его. Восемнадцатый год на дворе. До Москвы и Петрограда — вёрсты немеренные. Деревни — одна другой глуше, бедность изо всех дыр прёт. Пока мужик разберётся, за кого сражаться стоит, он, не исключено, голову сложит в бою со своим же братом-мужиком. Но ведь скоро разберётся, до конца всё поймёт — сам поймёт, и разъяснят ему. Кто разъяснит? А нагайки командирские.
Вот это и есть красная пропаганда. И если бы её ещё словом подкрепить, кто б тогда к белым примкнуть вздумал?…
А чего ж ты, Игорёк, не подкрепил? Ведь мог же, мог! Легенду свою замечательную бережёшь? Грош ей цена, если будешь ходить по земле наблюдателем…
Вечером, когда стемнело и профессор, вдосталь наговорившись с хозяином о высоком смысле крестьянской жизни, собрался на боковую, Пеликан поманил Игоря.
— Выйдем-ка…
Вышли. Встали у крыльца. Пеликан осмотрелся кругом — никого. Дверь в избу поплотнее прикрыл.
— Ты вот что… — начал, запинаясь, что было не очень-то в духе Пеликана, краснобая и балагура, каким его знал Игорь. — Парень ты вроде правильный, ехали бояре, толковый парень. Разговор наш мы ещё продолжим, время будет. А пока ты помочь мне должен, рассчитываю я на тебя, давно присматриваюсь, прицениваюсь…
— Приценился? И почём я нынче?
Хотел того или нет, случайно вышло, а сердитой своей репликой вернул Пеликану вдруг пропавшую у того уверенность. Он хохотнул даже:
— В базарный день поторгуемся. Не продешевим, не бойся. А дело слушай, рот захлопни, уши раскрой. Я сейчас уйду, надо мне, а вы ночуйте. Спокойно здесь. Поутру в город тронетесь — тут близенько, к полудню дойдёте. Так вот. Запоминай адрес: Губернаторская улица, дом четырнадцать.
Хозяйка — Сомова Софья Демидовна. Запомнил? Повтори.
Игорь повторил, но не утерпел и спросил:
— Зачем мне это?
— Тебе, пожалуй, на будущее сгодится, а мне сейчас треба. Найдёте со стариком этот дом, вызовете хозяйку, скажете: Гриша прислал. Она вас пожить пустит.
— Нам не жить надо. Переночевать — и в дорогу.
— Придётся пожить. — Голос Пеликана стал жёстким, колючим. — Вспомни серебряных орлов и пойми: надо. Кстати, в городе как раз они и обретаются. Весь полк в полном составе. Так что будьте с профессором осторожны.
— Делать-то что?
— Делать?… Найдётся дело… Рассчитываю на тебя. Жди: посвистят тебе с улицы, покличут. Скажут: привет от Григория Львовича. И всё объяснят.
— А хозяйка?
— А что хозяйка? Хозяйка — женщина добрая, она моей матери роднёй приходится, седьмая вода на киселе. Но кто я такой — не знает.
Сам
— А кто ты такой, Пеликан?
Тот усмехнулся, уже невидный в темноте, спустившейся на деревню внезапно и сразу, почти без сумерек.
— Пеликан — птичка вольная, теплолюбивая, она и осенью весну чует. Видал у Брема: нос у неё какой? А у меня не меньше… — Протянул из темноты лапищу, похлопал по плечу, Игорь аж качнулся. — Всё будет, как ты хочешь, Игорёк. А иначе сказать: как надо. Не всё ж орлам летать, ехали бояре, надо и пеликанам место уступить. Ну, бывай! Профессору мои наилучшие…
— Погоди!… — почти крикнул Игорь. — А ты-то сам появишься или как?…
И услыхал уже вроде издалека:
— Куда ж ты теперь без меня…
6
Что говорит школьный учебник «Истории СССР» о событиях гражданской войны в восемнадцатом году? Стыдно — до чего мало и второпях. Так, общие факты почти без комментариев. Ни Ключевский, ни Соловьёв, ни тем более Костомаров до этих времён не дошли. А жаль: они умели интересно писать.
Факты, факты, факты…
Хороший историк находит их, суммирует, и конечный анализ его точен и убедителен. Хороших историков готовят, к примеру, на истфаке в МГУ. А кто, скажите, проанализирует психологию людей, ну, хотя бы тех, кто сражался в гражданскую? Хотя бы того комиссара, которого казнили в Ивановке?
Психология — дело литературы, а литература, увы, не столь точна, как история. С другой стороны, сказано: «Над вымыслом слезами обольюсь». А в пору над правдой слезами облиться, правда иногда куда страшнее вымысла.
Нет, хороший историк всё-таки должен быть и психологом, считал Игорь, ибо факты фактами, но за каждым из них — люди. Говоря высокопарно, творцы факта. Каковы люди, таковы и факты, такова История.
Вот о чём поговорить бы с Пеликаном, который, к слову, тоже какую-то свою историю делает, шебуршится, а она, его история, сама собой в большую вольётся, в Историю гражданской войны, в Историю великого времени, о котором в учебнике сорок скучных страниц. И всё. Сегодня на уроке поднял руку.
— Что случилось, Бородин?
— Алевтина Ивановна, как вы к учебнику истории относитесь?
Явно не поняла вопроса, но на всякий случай отшутилась:
— С уважением, Игорь. А ты?
— Хорошо, что у нас на уроках интересно. А ведь учи мы ваш предмет по учебнику, ничего, кроме тоски, не возникнет: железобетонно написано, ни одного живого слова…
Игорь стоял у стола, Алевтина гуляла около доски, класс с интересом ловил: что же она ответит? А Алевтина — иного Игорь от неё и не ждал — не стала спорить, согласилась с очевидным.
— Верно, скучноват учебник. Да и скороговорки там много. Но кто из вас на истфак пойдёт, поднимите руки?… Ага, один Бородин, простите за рифму. Один человек из класса — для меня уже приятно, теперь в историки мало кто идёт. Однако тебе, Игорь, слабый учебник не помешал заинтересоваться историей? Нет. Как не помог он в том остальным. Значит, не в учебнике дело. Учебник, мил друг, нужен для того, чтобы пролистать его дома, вспомнить то, о чём педагог на уроке говорил, цифры и факты в памяти освежить. И не больше. Правда, это я по бедности так считаю. Хотелось бы, конечно, чтоб учебник истории читался, как иной детектив…