Однажды. Часть первая
Шрифт:
А вот и подтверждение. Две пары ног. Мужские кроссовки, твёрдо стоящие. И женские балетки, еле касающиеся пола, на мысках. Варя подорвалась, и начала колотить в дверь своими хрупкими кулачками.
– Открой! Слышишь меня?! Открой сейчас же эту дверь!
– Храбрится. А в мыслях: «Давай, Варя. Он ничего тебе не сделает. Вас двое, а он один.» - Открой! Сейчас прозвенит звонок на пару! И я буду кричать так, что меня услышит весь корпус! Слышишь! Ты сделаешь хуже себе!!
А сама кинулась в сторону выхода, чтобы позвать хоть кого-то. Распахнула дверь с ходу натыкаясь
Глава 2
Варя
Хватаю парня за грудки.
– Слава богу! Пожалуйста! Там что-то происходит!
– Чувствую, как одну свою руку он убирает, но вторая остается на моей талии. Я уже поняла, что передо мной стоит Горький. Но в этот момент стараюсь не думать о его чёрных глазах, в которых можно утонуть.
– Помоги! Скорей!
– А он смотрит на меня и молчит, как истукан. Конечно же, господину Горькому нет дела до наших проблем. Ему вообще, кажется, плевать на всё, что не касается его самого. Смотрю по сторонам, все торопятся на пару. Пытаюсь его отодвинуть, чтобы позвать ещё кого-то.
– Кто-нибудь! Пожа...
– Не успеваю договорить слово, как на мой рот опускается тяжёлая ладонь, а рука на талии сжимается крепче! «Какого...?»
Толчок бедрами, ещё один, и я понимаю, что меня впихивают обратно в туалет. Мои глаза широко распахиваются, а понимание приходит только тогда, когда дверь уборной за нами закрывается. Одна его рука отпускает мой рот, а вторая тянется к дверному замку.
– Ты что творишь?!
– Стараюсь говорить громко и уверенно. Одновременно пытаясь отцепить его руку от себя. Замок закрывается, не позволяя больше никому войти в помещение. Я начинаю вырываться, и мои ноги скользят по мокрому полу. Практически падаю вместе с ним, но Антон держит равновесие. Перехватывает сильнее и разворачивает к себе спиной.
– Заткнись, твою мать!
– Встряхивает, как неживую, и снова закрывает мне рот своей ладонью.
Я притихаю на пару секунд, но когда понимаю, что меня толкают в соседнюю от злополучной кабинку, то начинается настоящая паника.
Я изворачиваюсь и шиплю, как змея. Писк, возня, мычание, рычание... как жаль, что у стен нет ушей. Страх накатывает волной и я начинаю задыхаться. Дверь кабинки закрывается с внутренней стороны, и меня впечатывают лицом в стенку. Горький наваливается сверху, прижимая своим весом, и, заламывая мне руки.
– Если, блять, ты ещё раз дернешься, я не рассчитаю свою силу. И сломаю тебе одну твою маленькую ручку.
– Почти шепотом. Он больной?! Не верю, что это происходит со мной! Это же Антон Горький! Это же безупречный студент! Это точно он? Идеальное поведение, идеальное воспитание, идеальный внешний вид, идеальная успеваемость. Как так?!
Он придавливает чуть сильнее, и я издаю очередной писк. Но брыкаться прекращаю.
– Умница.
– Чувствую его нос возле моего уха. Тяжелое дыхание. По моему телу бегут мурашки. От макушки до самых пят. Оцепенение и ужас. Меня воспитывали в любви и заботе, я не
Он положил ладонь на стенку возле моего лица. Боже, так страшно. В страхе я даже забыла о несчастной девушке в соседней кабинке. Мне больно. Он и правда делает мне больно. Зажмурилась и постаралась унять бешеное дыхание.
– Тох, ты?
– Из соседней кабинки сразу отозвался мужской голос.
– Я.
– Коротко и ясно.
– Давай, бери свою несчастную и выходите.
«Выходите»? То есть как «выходите»?! А я? Варя, какая же ты дура.
Слышу шорох и возню у «соседей». Слышу, как открывается дверь, слышу очередной всхлип. Она до сих пор плачет. Что происходит? Мои глаза закрыты, всё воспринимаю на слух. Открыли кран, шум воды и снова возня.
– Быстрее выходите уже!
– Горький почти рычит. А я чувствую, как в уголках глаз собрались непрошенные слёзы. Такие же непрошенные, как и все события этого утра.
Звук отмыкающегося замка. Дверь открылась и через несколько секунд снова закрылась. Такая тишина. Мертвенная. Я поняла, что со всей этой потасовкой, даже не услышала звонка.
– Отпусти.
– Пытаюсь пошевелить плечами. Даётся с трудом. То ли от страха, то ли от слабости. Голос дрожит и я почти плачу.
Но вместо долгожданной свободы чувствую, как его рука, что облокачивалась на стену, мягко опускается мне на горло.
«Господи!»
Он слегка сжимает пальцы. А я машинально поднимаюсь на носочки.
– Мы же забудем всё, что здесь сейчас происходило? Так ведь?
– Вкрадчиво.
Вот тебе. Получи, Варечка, и распишись. Хотела, чтобы он хоть раз взглянул на тебя? Рада теперь? Довольна? Идеальный? Дура!
Я молчу, боясь расплакаться. А он сильнее сжал пальцы. Дернулась.
– Я не слышу.
– Прямо в ухо. Горячим воздухом. И я судорожно киваю.
– Вот видишь, - Отпускает горло, и мягко ведёт пальцами вдоль ключицы.
– можешь ведь быть сговорчивой.
Спустя пару мгновений, парень отталкивается от меня. Так небрежно. Неприятно. Будто я запачканная.
И выходит. Просто выходит, поправляя свою идеально выглаженную рубашку.
Я сползаю по стенке, и сажусь на крышку унитаза, вытирая глаза дрожащими пальцами. Дура, слабачка. Разревелась.
Дверь в кабинке распахнута, и я сквозь слёзы вижу, как он подходит к зеркалу. Открыл кран, засунул руки буквально на пару секунд. Выключил воду, стряхнул капли, и провёл влажными пальцами по волосам.
Ухмылка. Он поднимает глаза. И через зеркало смотрит на меня. В моей голове вспыхивает ассоциация с Портретом Дориана Грея. Он ужасен.
– Кстати, - как ни в чём не бывало.
– хорошо пахнешь...
– И ухмылка превращается в широкую улыбку. Он ненормальный. Разворачивается, и идёт к выходу. В дверях задержался. Оглянулся.
– Что это? Корица?
Это разочарование века...
Подождав пару секунд, и так и не услышав моего ответа, он вышел.
Я слишком скучно жила?