Одни несчастья
Шрифт:
Ватанабэ на миг прижался носом к ее щеке, а потом подтолкнул девушку в сторону спальни:
— Поспи немного, ты же вся серая от усталости.
В голосе музыканта было столько нежности и тепла, что О’Нилу стыдно стало. И из-за того, что потревожил этих двоих в такой неподходящий момент, и из-за того, что сам он никогда не говорил с Дианой так.
Шатенка неохотно послушалась, но в спальню ушла. То ли действительно сильно устала, то ли просто в этой паре мужчине позволялась неслыханная по нынешним временам роскошь
Едва за Беннет закрылась дверь, как Такео вежливо и церемонно обратился к полицейскому:
— Желаете что-нибудь выпить?
Тот сперва растерянно кивнул, а потом замахал руками:
— Нет-нет, что вы, я за рулем, да еще и при исполнении.
— Тогда чаю, — принял решение за двоих Ватанабэ.
Генри хотелось кофе, но неудобно было требовать у того, кому настолько безнадежно испортил вечер в обществе красивой девушки. А жертва полицейского произвола тем временем чинно разваливал чай из неизвестно откуда взявшегося в стандартном номере заварника. Чайник был уже горячим, так что инспектор сделал вывод, что и с девушкой певец планировал пить исключительно безалкогольные напитки. Странное какое-то у них планировалось свидание, на вкус О’Нила.
Когда они уселись на диван и рыжему вручили его кружку с чаем (зеленым! Разве нормальный человек может пить этот отвар веника?!), инспектор приступил к расспросам. Протоколировать результаты беседы он не планировал, как и вообще сообщать кому-либо, что общался с Ватанабэ. Еще чего не хватало. Просто хотелось уяснить еще пару-тройку деталей относительно Беннет, чтобы уж точно не подозревать ее, а заодно удовлетворить свое болезненное любопытство. Нечасто все-таки богатые и знаменитые снисходят до простых смертных, к которым, несмотря на всю свою красоту и холеность, относилась секретарша из «Фейри стайл».
— И давно вы… так?
— Больше года, — буркнул певец, отвернувшись, и сделал первый глоток чая.
Генри присвистнул, оценив подлинные масштабы трагедии. Больше года этот вот… узкоглазый субъект пудрит мозги ни в чем в общем-то не виноватой девушке. Как-то это чересчур цинично.
— И ты столько времени дуришь Беннет голову? — все-таки высказал свое мнение по поводу такого романа полицейский. Он был патриотом, а Джулия Беннет родилась и выросла в Айнваре, так что его долг как полицейского и айнварского мужчины — защищать интересы женщины одной с ним национальности.
Иностранец скривился и поставил чашку на стол. Перейти на «ты» с этим парнем получилось как-то быстро и естественно, правда, Ватанабэ зыркнул недовольно, явно не одобряя панибратства, но на другом обращении настаивать не стал.
— Я. Не. Дурю, — с ноткой едва сдерживаемого раздражения в голосе процедил он, прожигая собеседника тяжелым гневным взглядом. — Я предложение ей сделал сразу в день знакомства. И потом еще одиннадцать раз.
Инспектор удивленно округлил глаза:
— И она отказалась?
Уму непостижимо. Уже в том, что знаменитый,
— Отказалась. Говорит, что она мне не пара, что я могу и лучше найти… — тяжело вздохнул Ватанабэ, прикрыв покрасневшие глаза. Похоже, что эти слова от своей девушки ему приходилось слышать не раз и не два.
Такой неуступчивостью подружки житель Ямато совершенно точно был расстроен, и сильно. И все равно он ее упорно не бросал. Это говорило и о сильной любви, и о сильном упрямстве.
И о сильной глупости.
— Можешь, — подтвердил правоту Беннет полицейский. — Думаю, подобрать себе девушку получше тебе точно труда не составит.
— Но зачем мне искать кого-то еще, если лучшее я уже нашел? — искренне изумился музыкант, в упор глядя на полицейского. — Джулия для меня самая лучшая, мне больше никто не нужен…
Такая возвышенная чушь из уст мужчины, который уже давно не был сопливым юнцом, Генри позабавила. Как мальчишка, ей-богу. Хотя нет, мальчишки сейчас куда более приземленные, им лишь бы юбку девчонке задрать, а после они тут же принимаются искать кого-то поинтересней.
— Больше года вы вот так… встречаетесь, и ты что, только на нее и смотрел? Да я в такое не поверю! Ведь наверняка же есть кто-то на родине, с кем можно скоротать время, пока не придется снова ехать к даме сердца, — ехидно предположил инспектор с цинизмом, свойственным людям его профессии.
Ватанабэ только горько рассмеялся и развел руками.
— А ведь все-таки нет никого. Сам бы никогда в такое не поверил, но как только Джулию встретил… Смотреть даже ни на кого не хочется. Вот такие дела, инспектор. А как все же ваше имя? Вы не представились.
— Генри О’Нил, — тут же исправил свое упущение мужчина. — А ты мне буквально вернул веру в человечество, парень. Всегда думал, что такая вот лебединая верность осталась только в старых сказках.
— Полюбишь по-настоящему — таким же дурнем станешь, — пробормотал музыкант с тихим вздохом. И в глазах его было что-то… такое теплое и неописуемое, что полицейскому стало стыдно: сам он не мог испытывать настолько сильных чувств.
О’Нил крепко задумался. Диану он любил и считал, что достаточно сильно, но не был уверен, что сможет удержаться от похода налево, если им придется надолго разлучиться.
— А она? — снова начал расспросы Генри. Он сам не знал, зачем ему лезть в чужую личную жизнь, если это не касается расследования. Но почему-то не мог не задать свои вопросы. — Уверен, что и мисс Беннет также блюдет себя, пока ты находишься за тысячи миль от нее? Все-таки она красивая девушка, которая по работе сталкивается со множеством мужчин.
На лице Ватанабэ было полное безмятежное спокойствие. И ни следа сомнения или ревности. Полицейский почувствовал жгучую зависть к такому беззаветному чувству. Причем взаимному.