Одним другом меньше
Шрифт:
– Генри - начал Алекс, помогая ему сесть - ты как?
– Ха, глаза чуть из жопы не вытекли от этого света. Но это ведь временно да? Антидот справиться.
– Генри...
– Было поздно - прервала она Алекса - этот антидот имеет мельчайшее шансы даже если вводить его моментально. Прости.
Молчание продолжалось, Субботин смотрел на свои ботинки, а Алекс куда-то вдаль, на освещённую стену.
– Костлявая пришла и за мной?
– Но это ещё не всё - сказал Алекс - ты можешь нам помочь, если позволишь ммм... понаблюдать за собой.
– Это как?
– Я просто буду
– А что будет если я откажусь?
Они переглянулись.
– Я не знаю - ответил Алекс - наверное... я просто сделаю это тогда, когда ты этого захочешь.
– Смерть или смерть, ха, иллюзия выбора - улыбка на секунду промелькнула на его лице - Алекс, родных у меня нет, ходоки моя братья, моя семья. Я соглашусь, но пообещай, что приглядишь за медвежонком.
– Это само собой. Хочешь её увидеть?
– Нет, нет, не нужно, сходи к ней и, передай что, ха, я умер как герой.
– И я даже не солгу при этом, я мигом.
Не прошёл он и двух метров как его догнала Риса.
– Послушай - начала она - я вколола ему успокоительное, антидепрессанты, словом всё что у нас было.
– Зачем?
– Ты его знаешь, он очень, эмоционален, как думаешь он воспринял бы такие вести. Разве ты не заметил, как легко он это воспринял?
– Нет, наверное, я ещё не проснулся. Но всё равно я знаю этого человека - тыкнул Алекс на дверь - он бы всё понял.
– Поверь Алекс ты не видишь всей картины, я отлично знаю каждого из вас. Субботин не плохой человек, но он не умеет сдерживать злость. Это был бы не мальчишеский порыв злости как у тебя, он бы не ограничился подносом с инструментами. Он разнёс бы всё лабораторию, а тебе хочется снова месяцами бродить по чёрным городам в поисках нового микроскопа?
– Зачем ты мне это говоришь?
– Препараты будут действовать недолго, постарайся поговорить с ним, чтобы он всё понял. В противном случае я надеюсь что симптомы возьмут вверх и нам можно будет его связать чтобы он не навредил себе.
– Что-то мне уже не нравиться что я принял твою сторону. Ты говоришь ужасные вещи.
– Не будь девчонкой Алекс, ужасные вещи происходят давно, я лишь хочу, чтобы в будущем их было чуть поменьше. Так ты со мной или как?
– А что ещё поделать, я не привык бросать дела. Теперь прости мне нужно проведать нашего медвежонка.
– Да я тоже ку ней попозже зайду, постарайся не наговорить ей лишнего.
Металлический кусок, который представлял из себя дверь как обычно сильно скрипел. Комната (точнее весь дом являющейся одной комнатой) была совсем маленькой, но сразу было видно, что для её обитательницы это было целое королевство. Кроватью был матрас на поддонах, которые от полового сквозняка были подняты на пару кирпичей. Сбоку на тоненьких досках поддона начинались зелёные леса, голубые озёра, птицы пролетающее над ними. Всё это были всего-навсего пятна разноцветных мелков. Но воображения дорисовывало, придавало изящности и линий отделяющий один предмет от другого. На это магия не кончалась, кончалась кровать, которая занимала половину всей комнаты. Все
Она сидела напротив стены, смотрела на медвежонка размером чуть меньше её самой. Левой рукой она поднимала его правую лапу. К тому моменту дверь открылась, после секундной задержки на её лице появилась улыбка.
– Шипастик - кинулась она в объятья к Алексу.
Она упиралась лицом в его живот. Её левая рука обнимала его вверх, как можно выше доходя до середины спины. Культи правой руки не хватало длинны чтобы нормально обнять, всё что осталось от руки кончалось в районе локтя.
– Растёшь с каждым днём, да Машуня. У тебя недавно ведь был день рождения, сколько тебе уже?
– Семь годиков.
– Ты уже слишком взрослая чтобы говорить годиков. Семь лет, нравиться?
– Не - закачала она головой.
– Ну и правильно, семь годиков, да - потрепал Алекс её волосы - ну что чем занималась?
– Медвежонок обиделся что я выше его. А я ему говорю, зато вон какие у тебя лапки, длинные, пушистые.
Он молча сделал с ней пару шагов и присел на кровать. После взгляда на медвежонка он наконец заговорил:
– Медвежонку не стоит так переживать он своё уже отрос. А ты вон вымахаешь выше меня, что тут помещаться не будешь.
– Мне тут нравиться!
– Мне тоже.
Он пригладил её волосы обнажив шрам. Шрам, который дугой шёл по левой щеке зацепляя губы, к носу вверх, и опять загибался, проходя сквозь глаз (Чудом не зацепив глазное яблоко) и заканчиваясь чуть выше брови разрезая её на две полоски. "Хм, у носа шрам хорошо затянулся, почти невидно" подумал Алекс и продолжил:
– Мария, мне нужно поговорить с тобой.
– Нет, не Мария, я Маша, не надо плохих новостей.
– Скоро выйдет вещать мэр, он скажет про Генри...
– Нет.
– Генри делает то что только он может сделать. Ты его знаешь он герой, и это будет его последнее геройство.
– А можно он уйдёт на... на пенсию, пусть кто-то другой геройствует.
– Знаю без него тебя бы тут не было, хотя бы...
– он осёкся, хотел сказать хотя бы такой, но живой - хотя бы одно, утишает... ты здорова, и не в чём не нуждаешься. И в этом его заслуга, гордись им.
Она молчала.
– Маша?
Молчание.
– Не хочешь говорить.
Снова тишина.
– Хорошо, знаю ты хочешь побыть одна. Но помни, вокруг тебя есть люди, не один Субботин любит тебя. Мы всегда будем заботиться о тебе. Ну - он поднялся - я, оставлю тебя.
Алекс тихонько вошёл, Риса замеряла давление. Он взял за спинку один из стульев, повернул и поставил его перед собой. Он сел, упёршись грудью в спинку, подпёр голову руками и просто наблюдал за ними. Субботин смотрел ему в глаза. Казалось эта сцена длилась долго и его глаза не моргали уже целую вечность. Но звук застёжек тонометра вывел их из взаимного гипноза.