Одно лето
Шрифт:
Дверь распахнулась, и Брайан ощутила, как ее окатило волной недовольства. Воевать она не хотела, поэтому просто изогнула бровь и вошла. Шейд хочет дуться? Да пожалуйста! Только пусть забирает свое плохое настроение с собой. Она спокойно достала камеру и поставила рядом с ней бумажный стакан, в котором плескался напиток со льдом.
— Ну, как дела?
— Я не закончил!
Пожав плечами, Брайан стала вытаскивать из сумки катушки с непроявленной пленкой.
— Завтра закончишь.
Шейд не хотел ждать до завтра, он не готов был ждать ни минуты.
— Дай мне столько
Брайан стала наливать воду в неглубокий пластиковый лоток.
— Извини, Шейд. Я совсем изжарилась. Если сейчас не начну работать, смогу только дойти до отеля и завалиться спать. Тогда потеряю полдня и выбьюсь из графика. У тебя что-то важное?
Он засунул руки в карманы.
— Нет, просто хотел закончить.
— А мне нужно начать. — Брайан проверяла температуру воды в лотке и потому отвечала рассеянно.
Какое-то время Шейд наблюдал за тем, как она раскладывает свои вещи и уверенно переставляет пузырьки с реагентами. Вокруг ее лица прядки волос завились от влажности. Приступив к работе, Брайан разулась. Шейд почувствовал любовь к ней, желание, смущение и прикоснулся к ее плечу.
— Брайан…
— М-м-м?
Сделав пару шагов вперед, он остановился.
— Когда ты закончишь?
В ее голосе слышались раздражение и удивление.
— Шейд, ты прекратишь выгонять меня отсюда?
— Я просто собирался встретить тебя вечером.
Брайан замерла и посмотрела через плечо на Шейда.
— Зачем?
— Не хочу, чтобы ты возвращалась затемно одна.
— Ради всего святого! — Рассердившись, она повернулась всем корпусом. — Ты хоть представляешь, сколько раз я ездила в Нью-Йорк одна? И потом я разве похожа на глупенькую?
— Нет.
Он сказал это так, что Брайан прищурилась.
— Послушай…
— Я собирался встретить тебя, — повторил Шейд и прикоснулся к ее щеке. — Пожалуйста, пойди мне навстречу.
Шумно выдохнув, Брайан попыталась изобразить раздражение, но потом накрыла руку Шейда своей ладонью.
— Хорошо. В восемь — восемь тридцать.
— Договорились. Можем купить какой-нибудь еды на обратном пути.
— Давай. Думаю, сможем найти вариант, который устроит обоих. — Брайан улыбнулась и убрала руку, боясь, что поддастся искушению и притянет Шейда к себе. — А теперь иди и поснимай что-нибудь. Мне нужно работать.
Шейд взял сумку с камерой и направился к выходу.
— Если не закончишь к восьми тридцати, заплатишь за ужин!
Брайан решительно заперла за ним дверь.
За работой время пролетело незаметно. Все получалось само собой. Почти в полной темноте, под светом красной лампы Брайан двигалась уверенно, в четком ритме. Когда первая пленка была проявлена и подвешена для просушки, она перешла ко второй, потом к третьей. Наконец можно было включать обычный свет. Брайан выгнула спину, расправила плечи и немного расслабилась.
Рассеянно оглядевшись, заметила напиток, про который совсем забыла, и осторожно сделала глоток. Лед давно растаял, газировка стала теплой и водянистой на вкус.
Проявка пленок требовала точности, и это нравилось Брайан. Осталось дождаться пробных
«Впечатляет», — подумала она. Впрочем, от Шейда иного и ожидать было нельзя. Ей на глаза попался большого размера портрет пожилого мужчины в бейсбольной кепке. Брайан решила, что попросит у Шейда копию. Этот снимок не похож на его обычные работы. Колби редко фокусировался на отдельном человеке и позволял эмоциям свободно проявляться. Утверждал, что не умеет сочувствовать, и сделал такой кадр. Покачав головой, Брайан стала изучать другие фотографии. Интересно, Шейд действительно верил в то, что не умеет сочувствовать, или просто хотел, чтобы другие верили?
Неожиданно она увидела себя и остановилась в изумлении. Брайан, конечно, помнила, как Шейд ее фотографировал, меняя ракурсы и объективы. Это удивило тогда, и в ней проснулось желание. А как Шейд к ней прикасался! Она все прекрасно помнила, так что фотографии ее вроде бы не должны были удивить. И все же Брайан испытала шок.
Дрожащей рукой взяла лупу и стала рассматривать маленький квадратик негатива. Она выглядела на нем такой… податливой. Нервно сглотнув, снова подняла увеличительное стекло. Она выглядела… мягкой. Может, это разыгралось воображение, может, сказалось мастерство фотографа, но ей показалось, что она выглядит влюбленной.
Брайан медленно отложила лупу и выпрямилась. Все дело в мастерстве фотографа, уверяла она себя. Удачный ракурс, игра света и тени. То, что запечатлено на пленку, далеко не всегда истина. Чаще иллюзия, нечто неуловимое на грани обмана.
Женщина знает, что она любит. Женщина знает, что она отдала свое сердце. Брайан снова и снова повторяла себе одно и то же, она не могла не заметить серьезное чувство.
Прислушавшись к тишине, она на мгновение закрыла глаза. Что ускользнуло от нее? Долго еще она собирается утверждать, что не испытывает влечения к Шейду, не хочет быть рядом с ним? Их связала любовь. Они стали одним целым, единым и неделимым.
Брайан снова посмотрела на свои негативы. Один из них упорно старалась не замечать. Этот случайно сделанный кадр пугал ее, потому что мог открыть то, что она пыталась спрятать. Но теперь, признавшись в любви, Брайан решилась взглянуть на него.
На негативе кожа Шейда была темной, а волосы светлыми. В уголке белел кусочек реки, в его руках светились весла. Но Брайан видела все четко.
На худом жестком лице Колби выделялся чувственный рот. Взгляд был, как всегда, напряженным, хотя поза казалась расслабленной. Наверное, этот человек никогда не даст своему разуму отдохнуть. Брайан знала, что он не терпит ошибок, ни чужих, ни собственных, придерживается довольно странных представлений о жизни, часто заглушает эмоции, а порой и вовсе отрицает их существование. С другими людьми общается на тех условиях, которые выдвигает сам.