Одно небо на двоих
Шрифт:
Асад бен Надир, начальник аэропорта, сидел в этом же кабинете, умоляя замять дело и не давать ход расследованию:
— Я уволю диспетчера, Аллах свидетель. Но сейчас такая антиреклама не нужна ни нам, ни вам.
— В след за диспетчером пойдешь ты, — грубо произнес Саид в гневе.
Хотелось справедливости и наказания.
Отец был на его стороне именно до слов Асада: «Такая антиреклама не нужна ни нам, ни вам». Теперь Мухаммед ходил по персидскому ковру, сложа руки за спину, анализируя эти слова. Сын Асада бен Надира был сватан в мужья Амине. Это хороший союз, выгодный обеим сторонам.
Все шло хорошо… А теперь Саид рушит все.
— Мне надо поговорить с сыном, — произнес Мухаммед, кивая Асаду. — Думаю, что мы договоримся.
Саид оторвался от писанины, не веря в то, что услышал. Он наблюдал, как все покидают кабинет, и Фрэнк закрыл двери с другой стороны. Откинув ручку в сторону, ощущая тошноту от усталости, Саид облокотился на спинку отцовского кресла, внимательно слушая Мухаммеда.
— В судный день все будут наказаны, Саид. Придет их час. Но теперь ты одной ногой хозяин «Arabia Airline», и забота о твоих людях должна быть на первом месте. Компании надо выживать, нам нужна поддержка Асада бен Надира. Не стоит идти против него, вражде нет места в данный момент. Я хочу, чтобы Амина вышла замуж за его сына.
— Он только что по своей халатности чуть не отправил на тот свет 600 человек. Каких людей он набирает на работу в диспетчерскую?!
Они неучи! Их место стоять у раковины в местной пакистанской забегаловке в Аджмане…
— Саид… — рукой попытался остановить его тираду Мухаммед, но сын не дал этого сделать:
— Твой сын был среди этих 600 человек! — крикнул Саид и понял, что впервые сделал это. Он встал из кресла и направился к выходу. Не хотелось оставаться здесь, не хотелось сидеть в кресле президента «Arabia Airline» и постепенно становиться бесчувственным чудовищем. Да простит его Аллах, но не было больше сил следить за интригами отца. Вирджинии было достаточно. Это был плохой урок, который окунул его с головой в омут, в рай или ад, — он еще не думал над этим.
— Я не остановлю это дело, — сказал Саид на прощание и вышел
,закрывая за собой дверь.
*** На первое время Вирджиния вернулась в родительский дом. Она старалась быть для матери поддержкой, пыталась развлечь ее.
Иногда она видела слезы на лице Оливии, но такая рана быстро не затягивается. Со временем будет не так больно, но шрам останется.
Она позвонила Мэту и договорилась о встрече в том самом кабинете, попросив ключи у отца, который уже вернулся к преподаванию.
Даниэль вечером рассказывал о склоках у начальства авиакомпании, и теперь все внимание Вирджинии было устремлено на него. Не было пропущено ни одного слова, сказанного папой маме. Она впитывала всю информацию, как губка, боясь пропустить малейшую деталь.
Теперь она знала, что у Саида проблемы с Асадом, и очень удивилась, что Мухаммед встал на сторону начальника аэропорта.
Бизнес— это страшная вещь, иногда приходится идти по головам своих же людей, своих сыновей. Саид не такой, она с трудом представляла его во главе «Arabia Airline». Он слишком честен с людьми. И морально она была на его стороне.
Она
— Привет, любимая, как давно я здесь не был, — Мэт зашел в кабинет сразу после рейса, снимая фуражку на ходу и подходя ближе к столу, за которым сидела Вирджиния. — У нас какая — то годовщина? Место нашей первой встречи…
— Присядь, Мэт, — перебила его Вирджиния, и он кивнул, повинуясь, и сел на то же самое место, как в самый первый день их знакомства.
Девушка смотрела на него, сейчас отчетливо помня свои эмоции от этой встречи. Тогда Мэт улыбнулся ей, как сейчас, и ей понравилась его улыбка.
— Я очень хорошо помню тот день, — слова давались легко. — Ты подсел ко мне, потому что других мест не было.
— Это судьба…
— Нет-нет, судьба сталкивает людей в разное время, давая понять, что они что-то значат друг для друга…
Вирджиния задумалась, с трудом помня момент, как мальчик протянул ей крестик в аэропорту. Судьба— это когда пальцы уже взрослого мужчины вновь касаются этого подарка. Судьба— это когда смертельная болезнь врывается в ее жизнь, а рядом только он, тот, кого она меньше всего ожидала видеть. Судьба — это когда она взглянула через стекло в аэропорту в кабину пилотов и увидела все того же мужчину, судьба, когда он разводит самолеты, минуя смерть и давая снова ей жизнь. Судьба зла, потому что она сталкивает двух совершенно разных людей в самый важный период жизни, но без надежды на будущее.
— К чему ты клонишь, Джини?
— Здесь началась наша дружба, которая под маской любви так глупо меня обманула.
— Я тебя совсем не понимаю, — Мэт отрицательно качнул головой.
— Моя любовь к тебе никогда не была любовью, Мэт, — выдохнула девушка. — Любовь другая.
Вот теперь он удивленно смотрел на нее. Молча. Пытался анализировать ее слова, но это с трудом получалось.
— Я никогда тебя не любила, я поняла, что даже никогда этого не произносила вслух.
— Ты сумасшедшая? — крикнул Мэт, но Вирджиния даже не вздрогнула. — У нас свадьба через 3 месяца!
— Свадьбы не будет.
Мэт встал со стула и прошелся по кабинету, схватившись за голову:
— Но я же люблю тебя.
Самое страшное, когда ты делаешь больно другому человеку.
Хочется перемотать пленку, быстрее минуя эту боль. Но так не бывает. Она имеет право выслушать обиду, он имеет право высказать ей в лицо, что думает о ней.
— Прости меня, Мэт.
…А потом память стирает все оскорбления, крики и слезы… Но его боль, которую она причинила ему, он будет помнить долго…
Дома мама смотрела на дочь, как на проклятую. Вирджиния опять кинула сумку в прихожей и молча поднялась в свою комнату. Надо было бежать в свою квартиру, где не будет недовольных взглядов.
— Оставь ее, — произнес Даниэль Оливии, — это ее жизнь.
— Джини пугает меня, — Оливия села на диван, и Даниэль обнял ее, пытаясь согреть от холода кондиционеров и холода собственной дочери. — Она стала другой. Наверное, я поднимусь и поговорю с ней…
— Нет, — он сильнее обнял ее, — я помню себя в Аликанте, когда отказал Пауле. Поверь, сейчас мы ей не нужны.