Одно солнце на всех
Шрифт:
Боже мой, думает Рита, ей пятьдесят, а на «чёрный» день так же, как в двадцать восемь и сорок пять – ничего! Даже машина, на которой она ездит, куплена ею в кредит и оплачивается её родителями!
Вуз и дисциплина, которую она преподаёт, взяток не предусматривают, а вести себя так, чтобы «несли», она не умеет. После того, как её муж не смог выплыть из бурного моря девяностых, надёжного мужчины рядом так и не появилось. Зарабатывать же каким-либо иным способом, у неё не получается, хотя она не раз пробовала. Открывала частный кабинет, пробовала себя в роли коуча, после окончания соответствующих курсов пыталась
Тем не менее, денег по-прежнему не было. Почти никогда. Невеликая заработная плата почти мгновенно уходила на погашение кредитов, весьма сдержанный набор продуктов, квартплату и бензин. Если бы не прекращающаяся поддержка уже довольно пожилых родителей, а в последнее время и взрослой дочери, пришлось бы совсем туго.
И это при том, что она по-прежнему экономила, как могла. Ей и сейчас не комфортно в дорогом магазине. Когда накануне собственного юбилея Маргарита Петровна, хорошо одетая, представительная дама зашла в ювелирный салон, почему-то подумала, что к ней навстречу выйдет сейчас кто-то из сотрудников магазина и спросит:
– А вам, простите, что здесь нужно?
Она не представляет, как можно покупать сапоги за пятнадцать, а женскую сумку за шесть с половиной тысяч, будь они хоть трижды кожаные! Она так же, как и её мать считает, что к мясу или рыбе непременно полагается гарнир. Обязательно… А иначе, что это ещё за барство?!
Однажды, когда подруга со смехом рассказала, как её зять съел в один присест целую сковородку котлет, она всерьёз посоветовала той обратить внимание на его психическое состояние.
Почему, – снова и снова спрашивает себя Рита? Что это? Давным-давно сформированная и прочно устоявшаяся нищенская психология?! Или она сама раз и навсегда определила собственную себестоимость, и выше отмеченной планки подняться просто боится? А может родители своей многолетней материальной помощью просто-напросто заблокировали её денежные потоки? Или в глубине души её всё устраивает и вообще она знает, что в самом критическом случае помощь непременно придёт? Вопросы, вопросы, а ответов нет… Хотя может и есть, да только она их почему-то не видит…
На сегодня интернет и один кредит оплачены. Какое-то время можно не переживать. Но это ненадолго. Скоро снова нужны будут деньги, которых у Риты пока нет. А до аванса далеко, как до Меркурия. Она много думает об этом и даже расстраивается. И признаётся с горечью, что устала считать копейки… Но всё равно вскоре успокаивается. Наверное, потому что знает, что безвыходных ситуаций не бывает, а может уже просто привыкла…
Несколько коротких воспоминаний, подсвеченных лучами уходящего солнца
Было это в середине августа, много лет назад, но сейчас вот отчего-то вспомнилось. Мы с моим младшим братом шли в капониры… Стоп, здесь вынуждена сама себя ненадолго остановить, чтобы попытаться в нескольких словах пояснить, что это собственно такое и где мы тогда жили.
Нет, я ничуть не сомневаюсь, что многим известно, что капониры – это такие военные, оборонительные сооружения, но для нас, в нашем детстве, они представляли нечто особенное.
Вообще, это был какой-то отдельный, совершенно автономный мир. При всём при
Ну вот представьте себе относительно небольшую, довольно холмистую территорию, обильно поросшую густой растительностью с кое-где встречающимися бетонированными лазами, (собственно, они-то и есть капониры), которые из-за буйства травы, даже не всегда удавалось разглядеть. И ещё росли там во множестве, как бог на душу положит, яблоневые деревья. Вот, в сущности, и все капониры. Но поди ж ты, тянуло нас туда неумолимо и я бы даже сказала со страшной силой.
Что это было? Отсутствие альтернативы? Ведь жили мы в военном городке, где не то что в развлечениях, а даже в сверстниках ощущался значительный дефицит. Например, в ближайшую школу нас, пять или шесть детей разного возраста возили на автобусе за несколько километров.
Или всё-таки было там нечто особенное, что манило и притягивало? А может мы с братом, просто, что называется, совпали с этим местом в каком-то ментальном смысле? Ведь других людей мы встречали там нечасто. Кто знает…
Но если позволяла погода и имелось свободное время, мы почти неизменно шли туда. А учитывая, что воинская часть располагалась на территории одной из наших южных республик, а значит, солнечных дней в году было предостаточно (трава в капонирах стояла зелёной до середины ноября), да и нехватку свободного времени мы как-то особенно не ощущали, то можно предположить, что проводили мы там время довольно часто.
Что мы там делали? Как и у многих, у нас этот процесс именовался очень просто: гуляли. А заодно ловили бабочек, стрекоз и ящериц, которых было там превеликое множество. Таскали домой в стеклянных банках из огромных луж головастиков, пытаясь поэтапно отследить весь процесс превращения маленького, шустрого и странного существа в зелёного, пучеглазого лягушонка. Забирались на самый высокий стог сена, который заготавливали местные мужики из ближайшего села и мечтали. И ещё говорили, делились планами по поводу того, что будем делать, когда покинем это место. И смеялись… Боже мой, как же мы смеялись тогда… До коликов в животе, до слёз, беззаботно, неудержимо и взахлёб. Кстати, я не так давно заметила, что хохотать, как тогда, открыто, широко с участием всего спектра чувств, всем своим юным, искренним естеством, не обременённым заботами и тревогами будущего и не томимыми призраками прошлого, со временем случалось всё реже. А жаль, иногда этого очень не хватает…
Удивительно, ведь нельзя было сказать, что бы мы были так уж дружны с моим братом. Характеры у обоих, ни приведи господи, да и разница в шесть лет, что ни говори, тоже давала себя знать. Поэтому бывало у нас всякое. И споры до хрипоты, и взаимные обвинения, и даже, чего скрывать, драки до первой крови. Но вот ведь странное дело, в капонирах мы не ссорились никогда. По крайней мере, я такого совершенно не помню.
Разумеется, в нас изначально было что-то объединяющее, что-то общее, что роднило даже не по крови, по духу, но часто, в повседневной суете, оно пряталось за наносным, мелким и поверхностным, а вот в капонирах почему-то приподнималось, отряхивалось от повседневной шелухи, крепло и являло себя во всей красе. Мне кажется, что сама атмосфера той местности этому способствовала.