Одноклассницы на миллион $
Шрифт:
Маша нежно поцеловала Картуша и отвела в большую комнату, усадила в кресло, поднесла коктейль.
– Папа Вова, я надеюсь, ты сегодня останешься у меня? – голосом маленькой девочки спросила она.
– Нет, киска. Мне нужно будет вечером уехать.
– Ну, папа Вова…
– Котик, ты сама знаешь. Давай не будем ссориться.
– Папа не любит свою девочку, – заныла Машка.
Марианна с трудом сдерживала смех. Ей всегда было очень забавно слушать, как Машка разговаривает с мужчинами. А может, так и надо?
Марина Самсонова смотрела
Она вздохнула и принялась слушать в оба уха, что вещала Машка.
– Что папочка привез своей кошечке? – мурлыкала Корицкая, опустившись на колени к Картушу и, казалось, совсем забыв о существовании подруг.
«Папочка» привез полный пакет заморской еды из супермаркета, чтобы бедная девочка не голодала и заодно папу Вову кормила, бутылку дорогого коньяка, которую Маша тут же выставила на стол, какой-то очередной свитер, без которого несчастной Маше, естественно, было бы не прожить.
Корицкая тут же натянула обновку на себя. Он шикарно обтягивал ее стройную, можно даже сказать, мальчишечью фигуру.
«Ну что в ней мужики находят? – думала Самсонова. – Ни сисек, ни задницы. Грудь практически плоская, тело, можно сказать, неразвитое. Баба это, что ли? Подросток какой-то».
Но мужики определенно что-то находили в Маше. Одевали, обували и кормили. Вон азиат даже квартиру купил. Не за красивые глаза же. Самсонова умирала от зависти. Она перевела взгляд на Марианну. Та с трудом сдерживала смех, слушая разговор «доченьки» с «папочкой». Да, Марианна может позволить себе посмеяться. Это, конечно, смешно, если бы не было так грустно. А Самсоновой было очень грустно и тошно. От того, что не ей возили из супермаркетов еду и дорогие алкогольные напитки, не ей дарили модные шмотки, а приходилось самой что-то перешивать из старого маминого, если вообще не бабушкиного.
Ну чем Машка лучше ее? Ничем, отвечала сама себе Марина. Дура дурой, а вечно ей с неба подарки сыплются. Вот повезло же в жизни идиотке. Ни дня еще, стерва, не работала. Марьянка хоть вкалывает как проклятая, этого у нее не отнимешь. И всегда пахала, как лошадь, и в школе, и в универе. Ну, ладно, тут можно принять, что все блага своим потом заработаны, причем не через мужиков, через мужиков бы больше имела и с меньшими затратами, но эта-то сучка…
Машка тем временем накрывала на стол. Ставила тарелки из дорогого сервиза, почему-то большие бокалы («Вроде бы коньяк пить будем, – подумала Марина, не представлявшая, из чего принято его пить. – Рюмки-то где?»), положила салфетки, ножи и вилки («Ишь ты, интеллигентка какая стала. Ножом и вилкой теперь едим»). Маша принесла заранее сделанный салат, порезала привезенную Владимиром
Владимир Вениаминович разлил коньяк. Марианна попросила соку.
– Как всегда, за рулем? – спросил Картуш. – Я видел твой «Фольксваген» под окном.
– Да, Марьяша за рулем ни капли в рот не берет, – подтвердила Маша. – Я сок специально для нее приготовила.
Никто из собравшихся не знал, что в ближайшем будущем Марианна намерена пить только сок не только потому, что всегда за рулем, но пока она никому об этом не сообщала.
– Вы с шофером? – обратилась Марианна к Картушу.
– Сейчас я отпустил Антона. Когда потребуется, вызову. Чего ему стоять тут под окнами? Должна же быть у парня личная жизнь. Как и у меня, – улыбнулся он, восхищенным взглядом провожая отправлявшуюся на кухню Машку.
– Давайте за решение всех проблем, – предложил Владимир Вениаминович, поднимая бокал.
Они чокнулись, выпили, положили себе салата. Маша обслуживала папу Вову, подавала, подносила, интересовалась, всего ли ему достаточно.
«Вот как надо мужиков обхаживать, – горько думала Самсонова. – У Машки уроки нужно брать».
Марианна не обращала на «обслуживание» ни малейшего внимания: она уже столько подобного насмотрелась, что Машкино воркование казалось ей просто нормой. Она думала о том, смогла бы сама все время угождать мужу, даже если бы мужем был Сашка… Потом решила, что, наверное, нет. «Вот поэтому ты до сих пор одна, дура», – сказала сама себе Марианна. Так же, как Самсонова, она в этот момент подумала, что надо уроки брать у Машки.
Владимир Вениаминович перекидывался с Марианной фразами о работе, сюсюкал с Машкой и только изредка посматривал на молча поглощавшую еду Марину.
Когда Маша отправилась на кухню за горячим, Марина подняла глаза на Картуша и поинтересовалась:
– Вы видели когда-нибудь моего мужа?
– Когда передавал ему деньги у метро.
– А еще?
– В тюрьме на опознании.
– И все?
– И все.
Марина замолчала и взяла еще пару кусочков колбасы. Теперь на Владимира Вениаминовича внимательно посмотрела Марианна и уточнила:
– То есть до встречи у метро вы его раньше никогда не видели?
– Абсолютно уверен в этом, Марианна.
– А голос слышали?
Картуш пожал плечами.
– Не знаю.
Он помолчал немного, видимо, размышляя, говорить дальше или нет, потом резко повернулся к Марианне:
– Я хочу потом переговорить с тобой с глазу на глаз.
– Нет проблем.
Из кухни появилась Маша. Она слышала две последние реплики.
– Смотрите там у меня, – полушутя-полусерьезно заявила она. – Чтобы никаких шур-муров. Глаза выцарапаю. Обоим.
«Как раз в ее стиле, – подумала Самсонова, которая ни секунды не сомневалась, что Марианне Картуш даром не нужен и говорить она с ним будет только по делу. – Такая за мужика и прибить может. На вид кисонька-паинька, а на самом деле барракуда».