Одноклеточный
Шрифт:
– И при чем тут детёныш, симатта?
– Ты разве не видел, что он нормальный с виду? Генки ваш наверняка при рождении был подвергнут анти-терапии, ему дополнительно поковырялись в хромосомах, чтобы он не смог произвести потомство. Но оно появилось, причём по всем признакам нормальное. И ты мог бы стать отцом, – добавил он вкрадчиво. – Этого малыша увезут в Токё и всё равно распотрошат до последней клетки, когда он подрастёт и перестанет нуждаться в матери. А ты так и не увидишь в клинике или автомате новое лекарство, которое вернуло бы тебе способность стать отцом собственного ребёнка. Никто не выпустит такую
– А вы? – тупо спросил я. – У вас своя фабрика, лаборатория?
Он кивнул с самодовольным видом и уселся за рога своего крутого байка.
– Естественно. И ты стал бы первым нашим пациентом, излечившимся от бесплодия. Если бы вынес малыша и передал мне – совершенно без всякого риска. А теперь подумай ещё раз, что ты можешь приобрести, и это помимо денег! Внутреннюю свободу и здоровье, да нет, саму жизнь своего будущего ребёнка. – Он помолчал выжидательно. – Мы с тобой ещё встретимся, и тогда ты будешь готов поработать на себя, а не на постороннего дядю.
– Где мы встретимся?
– На закрытии сезона, в воскресенье. Я сам найду тебя. И я не должен повторять, надеюсь, что первое условие нашего контракта – твоё полное молчание обо мне и нашем деле? Даже если тебя полиция будет пытать. Дзя мата!
Крепко я загрузился, прямо до помутнения в мозгах. Не помню, как я до своего маншёна добрался. Врубил автонавигацию на бортовом компе и просто за руль держался, пока меня байк вёз. И всё думал, думал, да без толку. Так, обрывки мыслей за хвосты ловил. Особенно почему-то одну – как я не купил папаше подарок, хотя в магазин для этого и зашёл. Ладно, времени ещё навалом…
А дома после ужина сразу Уголовный кодекс принялся изучать – нашёл его в Инете. «Употребление насилия или применение угрозы в отношении должностного лица с целью побудить его к выполнению или невыполнению служебного действия – каторга или тюремное заключении на срок до трёх лет». Такие там были слова. Украсть детёныша из клетки – это невыполнение служебного действия или как? Не силён я в юридических делах, факт. Нет, вот это ближе будет: «Злоупотребление должностными полномочиями служащим государственного и общественного учреждения – каторга или тюремное заключение на срок до двух лет». Пожалуй, залезть в клетку среди ночи будет злоупотреблением в чистом виде. Два года не три, конечно, и всё равно неприятно. А главное, что родители скажут?
Я ещё полистал разные файлы и чуть не ополоумел от этой тарабарщины. Прецедент, непринудительные меры…
Пришлось вернуться к Уголовному кодексу – вдруг там помягче наказания имеются? Насколько это преступное будет действие, умыкнуть зверька? Уголовный состав, факторы противоправности, приговор по аналогии… Вот! Психические параметры и малый возраст! Ген-паспорт мой, конечно, из «правового поля» меня не выводил, но ушлый законник мог бы на это напереть.
Такие соображения лежали у меня на второй чаше весов правосудия. А на первой громоздились все те привлекательные вещи, о которых Шрам толковал. И где-то между ними – народная мудрость «Голова спрятана, а задница видна». То есть, мол, даром эта кража не пройдёт. Но Шрам гарантировал, что я не попадусь полиции…
Как же поступить?
8. Четверг
Спалось мне, само собой, несладко.
С тяжёлой головой и растрёпанными думами приехал я на работу. Только небольшой снежок меня взбодрил, а то бы так и плавал в тупом угаре сомнений. Нет, решил я, до воскресенья ещё три дня, всё само собой утрясётся.
С робококами был порядок. Я с ними часок подежурил и пошёл проверить, как они в клетках шерудят. На самом деле мне хотелось с Давидом поговорить. Посетителей сегодня в связи с холодом немного было, и я надеялся, что он не особо занят. Давид торчал в своём ангаре и грелся возле газовой колонки.
– Как жить, нагваль? – с ходу спросил я.
– А в чем проблема, ученик? Тренажёр не поддаётся?
– И он тоже, – признался я. – Вот у тебя бывает, что ты стоишь перед выбором и не знаешь, как поступить? Я вообще спрашиваю. Скажем, не можешь выбрать подарок отцу.
– А-а, – расслабился Давид. – Твой случай не уникален. Рецепт тут один, он подсказан мне всем моим опытом. В каждый такой судьбоносный миг можно совершить лишь один шаг, верно? Он может быть или правильным, или ошибочным. Так вот, если ты встал перед проблемой и не знаешь, в какую сторону метнуться – дело дрянь. Значит, жизнь завела тебя в порядочный тупик.
– Я так и думал. Это всё?
– Нет, естественно. Все почему-то полагают, что именно в таких ситуациях человек проявляет свободу воли и разум. Это огромная ошибка!
– Неужели? – удивился я.
– Ещё какая… Сётю будешь?
Нагваль снял с масляного бака ковшик и нацедил из него в пластиковый стаканчик тёмного напитка. Я вспомнил мухоморную жидкость в гараже Аоки и заколебался. Эбселена у меня с собой не было, и хлестать психоделик на работе было рискованно. Но я всё-таки сделал один маленький глоток, чтобы не обижать учителя. Он одобрительно кивнул и приложился к ковшику, почти весь выдул. Вкусом сётю напоминал рыбный соус. Я отодвинул от себя напиток и уставился на Давида, чтобы он скорее продолжал поучение.
– Если ты пешка, – протяжно сказал он, – зачем тебе играть вместе со всеми? Съедят, и делу конец.
– И как же быть? Я ведь не шахматная фигурка.
– Да, жизнь посложнее будет… Надо выйти из игры или стать ферзём, сынок. К другому стремиться нет смысла. А твой случай простой. Стань выше условностей и ничего не покупай. Скажи, что тебе плевать на подарки и всё такое.
Я задумался, а нагваль подтянул к себе мой стаканчик и опорожнил его. Я стал опасаться, как бы менеджер по персоналу не явился и не застукал нагваля улетевшим. Но он, кажется, был ещё вполне бодрый и с перерывами на непонятные возгласы сообщил:
– Гаракута – всё! Ничего цельного в мире, сплошные клочки. Ты вон какой большой, крышу мне подпёр, а сам плохо склеен. Эй, задуй мне робокока в шкаф, а то расплавится. Труха сплошная, Егор-кун. Смотри, что я тебе покажу! – Он раскинул руки в стороны, оттопырил подальше стальной палец и пошёл прямо на стену. – Сейчас я наружу выйду, смотри и учись.
Он ни на секунду не задержался перед листом пластика и на полном ходу въехал в него лбом. Я успел вскочить и подхватил нагваля, не дал ему опрокинуться на холодный пол. Глаза у него были какие-то больные и мутные, из них показались слёзы.