Однокурсники
Шрифт:
Это было уже слишком. И хотя О'Брайен, которого он сбил с ног, вполне дружелюбно упрашивал его продолжать драку, Тед с тоской на сердце пошлепал по морю пива прочь из Мем-холла. Не оборачиваясь.
*****
Оркестр Гарварда-Рэдклиффа ежегодно проводит конкурс-концерт на звание лучшего солирующего музыканта среди студентов этих двух учебных заведений. Состязание проводится зимой, чтобы победитель — обычно это старшекурсник или последипломный студент — смог блеснуть на весеннем концерте
Правда, всегда найдутся какие-нибудь ретивые юнцы, мечтающие о ранней славе. И Дону Лоуэнштайну, руководителю оркестра, приходится пускать в ход все свои дипломатические способности и убеждать их не позориться на публике.
Но этого первокурсника, тщедушного рыжего очкарика, пришедшего к нему на прием сегодня, никак не удавалось отговорить.
— Послушай, — немного снисходительно объяснял Лоуэнштайн, — наши солисты — это в основном те, кто намеревается идти в профессионалы. Я уверен, ты был звездой в своей школе, но…
— Я уже профессионал, — перебил его Дэнни Росси, выпуск 1958 года.
— Ладно-ладно, ты только не кипятись. Просто требования для участия в этом конкурсе невероятно высокие.
— Я знаю, — ответил Дэнни. — Если я вам не подойду, это будут уже мои проблемы.
— Давай выясним это прямо сейчас. Пойдем спустимся в зал, и я тебя послушаю.
Примерно час спустя Дональд Лоуэнштайн вернулся к себе в состоянии, близком к потрясению. Сьюзи Водсворт, его заместитель, была в их общем кабинете — она с интересом посмотрела на Дона, когда тот вошел и плюхнулся в кресло рядом со своим письменным столом.
— Сьюзи, я только что слышал игру победителя конкурса этого года. И знаешь, этот первокурсник Росси — гений.
В эту минуту вошел тот, о ком они говорили.
— Спасибо, что уделили мне время, — сказал Дэнни. — Надеюсь, теперь вы сочтете меня достойным участия в вашем конкурсе.
— Привет, — произнесла девушка из Рэдклиффа, проявляя инициативу. — Я Сьюзи Водсворт, замруководителя оркестра.
— Э-э, м-м, приятно познакомиться.
Он надеялся, что она не заметила, как он глазеет на нее из-за очков.
— Думаю, здорово, что в этом году в нашем конкурсе будет участвовать первокурсник, — сияя, добавила она.
— Ну, — застенчиво произнес Дэнни, — может, я наконец перестану обольщаться на свой счет.
— Сомневаюсь, — еще более ослепительно улыбнулась Сьюзи. — Дон сказал мне, ты очень хорош.
— О! Надеюсь, он сказал так не просто из вежливости. Внезапно наступила неловкая пауза. И за эти считанные секунды Дэнни решился сделать над собой героическое усилие и произвести впечатление на это симпатичное создание.
Конечно, он провалится, как всегда. Но зато потом сможет смело сказать себе, что закон больших чисел должен быть на его стороне.
— Мм, Сьюзи, а тебе хотелось бы послушать, как я играю?
— Очень, — ответила она с энтузиазмом и, взяв Дэнни за руку, повела его из кабинета искать свободный класс с инструментом.
Он сыграл Баха, а затем — искрометного Рахманинова. Вдохновленный
Но он все равно ощущал ее присутствие. О, и еще как ощущал!
Наконец Дэнни поднял голову. Она склонилась над роялем, глубокий вырез ее блузки открывал перед ним вид, весьма интересный с эстетической точки зрения.
— Ну как, хотя бы немного получается? — спросил он, переводя дыхание.
Широкая улыбка расцвела на лице девушки.
— Позволь мне сказать тебе кое-что, Росси, — начала она, придвигаясь ближе, чтобы положить руки ему на плечи. — Ты, без всякого сомнения, самый фантастический парень из всех, с кем я когда-либо имела удовольствие находиться в одном помещении.
— О! — сказал Дэнни Росси, глядя на нее снизу вверх, на его лбу от волнения выступили капельки пота. — Скажи, э-э, как насчет того, чтобы выпить по чашечке кофе когда-нибудь?
Она рассмеялась.
— Дэнни, а как насчет того, чтобы заняться любовью прямо сейчас?
— Прямо здесь?
Она начала расстегивать ему рубашку.
Дэнни всегда мечтал о том времени, когда женщины все же поймут, что блестящее исполнение сложного пассажа на клавиатуре рояля может возбуждать не меньше, чем мастерски исполненный пас на футбольном поле. И вот наконец это свершилось.
К тому же футболисты никогда не играют на бис.
Из дневника Эндрю Элиота
6 марта 1955 года
Так называемая система колледжей — вот что делает Гарвард и, вынужден признать, Йель непохожими на все другие университеты в Америке.
Где-то году в 1909-м Кембридж стал превращаться из небольшого поселка в настоящий город, и, хотя некоторые студенты проживали в общежитиях, основная масса гарвардцев селилась в самых разных его частях. Парни победнее снимали дешевые хибары вдоль Массачусетс-авеню, а ребята из привилегированных семей (такие, как мой отец) жили просто в шикарных квартирах в районе, который назывался в то время Золотой Берег (рядом с Маунт-Оберн-стрит). Такое социальное разобщение влекло за собой множество предубеждений.
И тогда ректор Лоуэлл решил: неправильно, когда студенты университета живут своими закрытыми группами. Поэтому он выдвинул идею взять в качестве примера английский Оксфорд, разделить университет на колледжи поменьше, и всех перемешать.
Все происходит примерно так. Сначала всех нас, первокурсников, размещают в общежитиях в Гарвардском дворе, чтобы мы имели возможность познакомиться с большинством ребят нашего общего первого курса. Спустя год считается, будто мы нашли для себя новых разных и интересных друзей. После чего мы уже готовы провести следующие три года в восхитительных небольших колледжах ближе к реке, которые гарвардцы снобистски называют просто «хаусами».