Одноразовые чувства
Шрифт:
— Мне плевать. Действуй! Только учитывай возможные последствия. Я не единственный наблюдатель синтетиков в общине.
— Не понимаю. В чём подвох? Ты хотел завербовать меня, а на случай отказа за дверью ожидает стая головорезов?
— Никакой стаи там нет. Просто… — Зверь запнулся.
Складывалось ощущение, что он пытался выдавить из себя слова, о которых боялся думать. И тут я понял, в чём дело.
— Ты сломался, — сказал я. — Они разрушили всё, во что ты верил, принудили сотрудничать, посадили на пластины,
Зверь одарил меня до боли понимающим взглядом и допил остатки коньяка.
— Сдулась, как воздушный шарик, — наконец, произнёс он. — Воздух иссяк, осталась лишь оболочка.
— И скольким бунтарям ты раскрыл глаза? — спросил я.
— Ты — седьмой, — ответил лжелидер. — Трое согласились сотрудничать, один вернулся домой, другой попытался устроить митинг протеста, но тут же был схвачен тремя предыдущими. Я всегда знал, что настоящий юмор у судьбы бывает только с привкусом крови.
— А ещё один?
— Сбросился со скалы.
Я встал и засеменил к окну. Возле здания по-прежнему стояла Олеся в компании нескольких человек. Они шутили и смеялись. Кто эти люди — обычные жители или агенты? Зверь встал рядом и тоже посмотрел в окно.
— Чистое наивное создание, — сказал он. — Её вера кажется прочной, но на самом деле хрупка, как неокрепший стебель молодого растения. Одно неосторожное слово — и ты сломаешь его навсегда. Желаешь проверить?
Я покосился на Зверя и заходил по кабинету.
— Мои люди скоро вычислят меня, — сказал Зверь. — Я стал редко выходить, моё естество стремительно меняется под действием пластин. Вскоре мне предстоит покинуть эти края и раствориться в пучине фальшивого океана. Сегодня, завтра — мне всё равно. Я — разменянная карта, мой стакан пуст. Но твой — нет.
— Не ищи себе оправданий, Зверь.
— Никаких оправданий, я реалист до мозга костей.
В его зубы вернулась курительная трубка. Помещение начал заполнять едкий дым.
— Если сопротивление бесполезно, то какой в нём смысл для меня? — спросил я.
— Ты знаешь ответ. Пока ещё знаешь. — Зверь ткнул трубкой в направлении моего пояса. — Он в твоём кармане.
Я вспомнил, что там лежал лист со стихотворением.
— В нём лишь метафоричное описание реальности.
— Ты не понял. Ответ не в словах. Главное не в том, что именно ты написал, а в том, почему смог написать. Входя в эту комнату, ты знал ответ лучше меня. Потому что верил. И твоя главная миссия — поделиться верой с другими. — Зверь посмотрел на часы. — Тебе пора. Подумай о нашем разговоре.
Не помню, как оказался на улице. Голос Олеси очень долго пробивался к моему сознанию.
— Иван, всё в порядке? Ты какой-то отстранённый.
В бирюзовых глазах застыл детский испуг.
— Я
Испуг разгорелся искрой протеста.
— Зверь не разрешил тебе остаться хотя бы на пару дней? Я могу поговорить…
— Не стоит. — Я взял её тёплую ладонь и вложил в неё сложенный лист бумаги. — Мы, фальшивые люди, — это высохшие слёзы человечества. Цивилизация давно оплакала нами свою кончину. Кто бы ни остался на этой планете в нашем обличии, это уже будем не мы.
— О чём ты говоришь?
— Когда-нибудь ты поймёшь.
Я поцеловал её в щёку и поспешил прочь. Дома меня ждало одно незавершённое дело.
Улыбка Нат казалась вполне естественной. Я и не мечтал, что когда-нибудь смогу вызвать у неё истинное чувство радости. Она смотрела на «Закат в лагуне» и улыбалась. Радовалась за меня. За себя. За нас.
— Ты действительно смог, — проговорила Нат. — Потрясающе.
— Теперь твоя очередь, сестрёнка. — Я подошёл сзади и обнял её за плечи. — Первый шаг сделан.
— Но куда мы идём, Вано? — обречённо спросила Нат и положила голову мне на плечо. — Что нам остаётся делать в мире, лишённом будущего?
— Верить, — ответил я.
Ковёр из опавшей листвы приятно шуршал под ногами. Я шёл на встречу в закрытый клуб анонимных бунтарей. Тех, кому удалось сбросить с себя оковы зависимости, но кто не мог заявить о своём успехе во всеуслышание. Они сами вышли на меня, но понятия не имею — как. Под мышкой у меня торчала папка с подборкой стихотворений, написанных на «чистом» вдохновении, а так же лучшие работы прошлого. Я планировал зачитать их на публике.
— Скорпинцев! — услышал я за спиной.
Повернувшись, я увидел Леру Воробьёву. Она буравила меня стеклянным взглядом, засунув руки в карманы длинного пальто. Во рту у неё торчала потухшая недокуренная сигарета. Откровенно говоря, сама Лера выглядела, как потухшая и недокуренная сигарета — бледное уставшее лицо без макияжа, мешки под глазами, неопрятные волосы. Никогда не думал, что она может так выглядеть.
— Привет, красотка, — сказал я и улыбнулся. — Вижу, лето тебя изрядно потрепало. Насыщенная программа выдалась?
— Я знаю, что ты успешно слезаешь с пластин, — заявила девица, проигнорировав мою колкость. — Ты не перестаёшь удивлять меня, Скорпинцев.
Я чертыхнулся про себя. Ещё не хватало, чтобы подобные личности пронюхали о моей маленькой победе.
— Кто тебе наговорил таких глупостей? — удивлённо спросил я. — Известно же, что невозможно избавиться от зависимости.
— Хватит ломать комедию! — жёстко потребовала Лера. — Мои источники кране надёжны.
Я кивнул:
— Охотно верю. Но что тебе надо? Решила отомстить мне за те одноминутные отношения возле сортира? Рассказать про меня отцу?