Одной ночи достаточно
Шрифт:
Торговец согласился, будто я сделал ему комплимент.
— Немножечко, — произнес он.
Ты ломаешь комедию — подумалось. Уж слишком церемонный, даже для китайца!
— Посмотрите на этого человека, — сказал ему Акоста.
Чин пристально посмотрел на меня сквозь косые щелочки глаз.
— Он заходил к вам несколько часов тому назад?
— Да, господин, заходил.
— Он купил что-нибудь?
— Да, господин, купил.
— Что?
— Господин купил кинжал.
Пока все шло хорошо. Он подтверждал
— Опишите кинжал. Вы понимаете, что означает «описать» по-английски?
— О, конечно. Кинжал декоративный. Нож с рукояткой из нефрита. Чтобы резать, вскрывать письма. Чтобы вешать на стенку.
Китаец нежился в своих шутовских манерах.
— Опишите рукоятку ножа.
Вот мы и дошли. В конце концов, как и предвидел, мне не было скучно.
Тио Чин продолжал ломать комедию. Было впечатление, что он преследует свою цель, но я не понимал какую.
— Рукоятка из нефрита в виде обезьянки.
— Это мы знаем. Опишите обезьянку.
Китаец развел руками и закрыл ладонями глаза.
— Обезьянка, которая спрятала глаза. Так.
Ответ до меня дошел с небольшим запозданием. В этот день вообще мой ум работал как-то замедленно. Даже когда Ева умерла, я был последним, кто понял это. И теперь полицейские уже начали перемигиваться между собой и покачивать головами, как бы приговаривая: «Ну, что мы вам говорили?», а до меня только дошел смысл сказанного.
Вот так рассеялся последний лучик надежды. И вдруг меня прорвало:
— Ты сумасшедший! Что ты несешь? Что хочешь внушить, ты, мешок с картофелем? — Я попытался броситься на китайца, несмотря на двух кубинцев-полицейских, удерживающих меня. Толкнул столик из тика и опрокинул его. Латунные безделушки, падая, зловеще звякнули. — Я купил ту, которая затыкала уши! И ты это знаешь! Ты видел…
Полицейские заставили меня замолчать.
— Эй! Успокойтесь! — произнес Акоста, и я почувствовал в его голосе угрозу.
Одновременно один из агентов отводил мне руку за спину. Так им удалось меня успокоить.
Тио Чин любезно пожал плечами.
— Их было три. Первую купил господин. Другие еще здесь. Я могу показать.
— Бессовестный обманщик! — выкрикнул я.
Руку за спиной повернули на несколько градусов, будто она была ручкой от двери. Остаток оскорбления застрял у меня в горле.
Китаец, покачиваясь, приблизился к шкафу, передвинул пару панно и порылся внутри. Когда он повернулся к нам, в руке у него был сверток из шелка. Я узнал этот сверток, но не мог представить себе, как торговец собирается подтвердить сказанное. Судя по его словам, там должен лежать нож, который я унес с собой.
— Привезены из Гонконга, — сказал он. — Сначала в Панаму, потом сюда. Заказаны только три серии. Стоят очень дорого. Никогда не продать, никогда не спрашивать. У меня есть счета на товар. Показать вам? На испанском и китайском. Я могу доказать, что заказано только три серии.
Он развязал сверток и развернул его. Внутри было два параллельных ряда шелковых петель, сверху и снизу. В верхних петлях размещались рукоятки ножей, в нижних — их лезвия. Все рукоятки представляли собой скульптурки одних и тех же обезьянок, вырезанных из слоновой кости, эбенового дерева и нефрита. Один кинжал с рукояткой отсутствовал — в центре было пусто.
Оставшиеся два кинжала из этой серии представляли обезьянку, закрывающую рот, и обезьянку, затыкающую уши. Последний был именно тот, который покупал я и который был завернут в зеленую бумагу. Именно его я положил в свой внутренний карман.
— Видите? — Китаец выглядел жизнерадостно.
— Ну что? — спросил меня Акоста.
Я отреагировал бурно.
— Ты лгун! Не знаю, почему, но ты сыграл со мной злую шутку. А ну говори, как это сделал…
— Я ничего не сделал, — запротестовал Тио Чин жалобным голосом. — Я только показал это.
— Да, ну так я тебе сделаю кое-что! Получишь сейчас пинок в живот!
Но я тщетно поднял ногу, агенты потянули меня назад.
— Успокойтесь, — пробормотал Акоста и ударил меня тыльной стороной ладони.
Но я даже не обратил на это внимания. Все мое возмущение сконцентрировалось на борове-китайце.
— Ты же слышал, когда я спросил мнение девушки, с которой приходил. Ты даже показал ей кинжалы, чтобы она сделала выбор! Ты прекрасно слышал, какой нож она сказала тебе завернуть! Ты помнишь кинжал, выбранный мной, тот, который я дал тебе в руки, чтобы ты его завернул! Должно быть, ты проделал фокус, когда повернулся ко мне спиной и подошел к прилавку…
— Я оставил вам остальные ножи после выбора, — залопотал Тио Чин. — Взял только один. Может, вы трогать ножи, я их не трогать…
Так оно и было, китаец оставил два кинжала на столе. И отвернулся от меня на минутку. И это было, конечно, не в мою пользу. Акоста, полицейские и без того уже полностью подозревали меня. Подумать только!
Акоста сухо сказал:
— Какой смысл затягивать эту историю? Никто другой, кроме вас, не покупал этот нож. А тот, который, по вашим словам, вы купили, оказывается, находится здесь. Идемте. Мы и так были слишком терпеливы с вами. Дали возможность оправдаться только потому, что вы иностранец. Вы уже должны быть за решеткой!
— Вы мне никакого одолжения не сделали, — глухо произнес я.
Акоста задержался, чтобы обратиться с несколькими вопросами к Чину.
— Скажите, как вели себя они, когда пришли сюда?
— Обычно. Никакого отличия. Сеньора идти кругом, трогать кое-что. Сеньор стоять, двигаться мало.
— Он попросил показать нож или вы первый предложили?
— Он спросил кимоно для госпожи. Я показать, они смотреть. Потом госпожа идти туда, в угол, трогать всякие штучки.
— А потом?