Одурманенная
Шрифт:
— Я иду завтра в церковь.
— Окэй, в какое время ты бы хотела, чтобы мы пошли?
Я смотрю на него удивленно.
— Ты собираешься пойти со мной в церковь?
Он пожимает плечами.
— Почему бы нет?
— А как насчет братства?
— Плащ респектабельности братства подразумевает организованную религию.
И я вспоминаю, что похороны его отца происходили в церкви.
— Но если ты пойдешь со мной, разве это не обман?
Он смотрит мне в глаза.
— Нет.
— Я буду любить тебя, даже если ты не будешь ходить в церковь.
Он кладет свою голову на подушку рядом
— Часто я смотрю на тебя и не могу поверить своему счастью, — шепчет он.
Спустя два дня я толкаю коляску с Сорабом по Кенсингтон-хай-Стрит, когда вдруг замираю на пол пути. Кровь застывает в моих венах. В какое-то мгновение, мне кажется, что я вижу себя со стороны, как в фильме, который вдруг замирает.
Всего в нескольких ярдах от меня стоит Виктория. Мы молча разглядываем друг друга. Ее ослепительно яркие глаза горят чем-то странным, какой-то смесью недоумения и ненависти. Она напоминает мне дикого зверя, который попал под дробилку, поэтому очень опасен из-за своего отчаяния. Я знаю, что я в безопасности, Брайан громко позвал меня, но я все еще чувствую ледяную когтистую лапу страха, сковавшую мое сердце.
Она делает шаг ко мне и мои внутренности получают такую встряску, как будто я нахожусь в быстро движущийся лифт, который внезапно останавливается. Мой ум немедленно начинает работать как бы защитить Сораба, хотя голос в моей голове говорит, что она не осмелится, но я все равно готова ко всему.
Она движется ко мне с гордо поднятой головой, с немигающим и убийственным взглядом, изучая меня, я тоже не отрываю от нее глаз, пока она не проходит мимо, так близко, что ее плечо чуть ли не задевает мое. Ту злобу и безумие, которые я вижу в ее глазах, окатывает меня словно холодом до самых костей. И все же, она ничего не сделала. Я оборачиваюсь и смотрю ей вслед, она удаляется, даже не повернувшись.
Я зажимаю свой рот рукой, пытаясь закрыть мимолетный вскрик, от ужаса осознания того, что она обманула Блейка. Она не остановится, создаст проблемы. Но как мне убедить его по поводу нее? Она ничего не сделала мне.
В этот вечер губа Блейка накидываются на мои, и он сообщает, что мы собираемся в Дубай на романтический уик-энд. Я так растерялась в этот момент, что забыла маниакальную ненависть в глазах Виктории... на мгновение.
17.
Когда мы приезжаем в аэропорт, я с удивлением отмечаю, что мы идем не в частный самолет Блейка, а в Боинг 767. Мы поднимаемся на борт, я смотрю в благоговейной тишине широко открытыми глазами. Этот самолет не похож ни на один, который я когда-либо видела. Совершенно новый внутренний дизайн выглядит, как интерьер апартаментов по размеру, так же и по содержимому — роскошной и потрясающе элегантный.
Я обращаюсь к Блейку.
— Ты владеешь всем этим?
— Он зарегистрирован на банк штата Юта.
— Но на самом деле он твой?
Он пожимает плечами.
— Собственность ничто, контроль — все.
Улыбчивый персонал предлагает обустраиваться и горячие полотенца.
После взлета я обращаюсь к Блейку.
— Я могу все посмотреть?
— Хочешь, чтобы я показал тебе?
— Неа. Хочешь взять все это в свою собственность.
Он
— Дерзай!
Я прикасаюсь губами к его губам.
— Я пойду.
Я забираю Сораба у Джерри, и мы начинаем исследовать три этажа. Это поистине ошеломляюще. Во всех помещениях обтекаемые формы, нет никаких углов и и линии настолько плавно переходят в окружающую обстановку, что не понятно, где что кончается. Есть обеденный стол, рассчитанный на двадцать персон, три гостевые спальни с ванными комнатами, лифты, кухня, офис, зал заседаний, две роскошные гостиные с диванами кремового цвета, концертный зал, ТВ-зал, тренажерный зал и сауна.
В конце мы оказываемся в главной спальне, которая является двухуровневой. Я игриво бросаю Сораба на массивную белую кровать, и он подпрыгивает, пружиня, и визжит испуганно, потом начинает смеяться, тянет ко мне ручки. Я беру его на руки и подбрасываю опять на кровати, он счастливо заливается и поднимает ручки снова.
— Последний раз, — говорю я, подбрасывая его, он отскакивает, потом садится и ползет ко мне, я ложусь на кровать.
Он вскарабкивается на меня, я поднимаю его на вытянутых руках в воздух, он смеется.
— Мама и папа скоро окрестят эту кровать, — говорю я ему.
Он хохочет и пускает слюни.
— Я знаю. Было бы здорово, да?
Звонит мой мобильник.
— Ты где?
— В спальне.
— Оставайся там!
Мы час играем все вместе, просто как обычная семья. Когда Сораб засыпает, мы кладем его между нами и просто смотрим друг на друга.
— Нам так повезло, правда? – шепотом спрашиваю я.
— Я верю, что да, когда у меня есть вы оба.
Я широко улыбаюсь.
— Хочешь заняться сексом?
Его ответная улыбка напоминает волчью.
— Конечно.
— А что с его Высочеством? — я киваю головой в сторону спящего ребенка.
— Он может остаться на кровати, — отвечает Блэйк и хватает меня за руку, тянет вниз, чтобы я спустилась с кровати. И на мягком белом ковре мы тихо занимаемся сексом. Это какое-то незнакомое и радостное действие, которое невероятно возбуждающее.
Когда мы заканчиваем, я выдыхаю и стону:
— Мои колени.
— На пути обратно домой мы воспользуемся кроватью, — обещает Блейк.
Я смотрю на него с удивлением, прядь волос спадает на лоб, глаза сверкают, он выглядит помолодевшим и беззаботным.
Дальше нас ждет полет на вертолете, который доставляет прямо на крышу легендарного и фантастически прекрасного «Бурдж Аль-араб», считающимся самым лучшим из трех семи-звездочных отелей в мире. Как только мы ступаем на зеленое покрытие посадочной площадки, официанты во фраках и белых перчатках, выстроившиеся в линию, приветствуют нас с шампанским и цветами.
Без всякой регистрации нас сразу же провожают в королевский люкс, внутри которого встречает шокирующее великолепие. Роскошь и богатство этого необъятного номера почти пугает. За дверью все время присутствует дворецкий, который знает нас всех по именам, и откровенно говоря, меня немного нервирует! Я чувствую себя в какой-то степени чуть-чуть обманщицей. Естественно, только короли и императоры могут жить в такой изысканной роскоши, с позолотой почти на любой поверхности, с императорскими креслами, застланными шкурами леопарда.