Одуванчик в тёмном саду
Шрифт:
Вдоволь пошарив везде, куда мои любопытные ручонки дотянулись, я выяснила, что, скажем, у этого товарища тоже есть соски. Под жилеткой. И он реагирует на прикосновение. Вздрагивает и оглядывается. Сама не ожидала от себя такой бесцеремонности. Надеюсь, он не примет это за банальные приставания. А то когда мне еще дадут такую необычную зверушку потрогать?!
Кстати, человеческое тело у него не торчало из панциря сразу по пояс, как пришитое. Скорее было похоже, что пауку распилили переднюю часть, потом взяли парня и погрузили его туда… хм… скажем, до середины бедра. И вот та часть, что закрывала бедра, выступала
По второму разу щупать тоже было интересно, а потом меня все же укачало. Не в том смысле, что стало плохо, просто я уютно привалилась к теплой спине скакуна и задремала, покрепче обняв его поперек груди.
Глава 3
Уже много лет как я страдала бессонницей. Точнее, долго засыпала и спала очень чутко. Малейший шум или духота, или другое какое неудобство, и прощай нормальный отдых.
А тут уснула в сидячей позе… да еще и скакун подо мной резво перебирал восемью лапами, весь шевелился, топал, щелкал и даже стрекотал на бегу. И остальные пауки тоже передвигались с заметным шумом. Но мне это не помешало — вот что значит молодое здоровое тело.
Я не открыла глаз даже тогда, когда бег замедлился, слитный шум множества паучьих ног сменился цоканьем лошадиных копыт, а над самой головой кто-то начал переговариваться. Так и слушала сквозь дрему, не желая отрываться от теплой, уютной спины.
— Надеюсь, она в обмороке? Труп могли бы и по дороге закопать… — какой приятный мужской голос… а говорит гадости.
— Нет, морра арргросс, леди просто спит, — о, это мой паучок! Я уже выделяю его глуховатый баритон.
— Просто спит? Верхом на тебе?! У вас что, карета по дороге сломалась? Надеюсь, леди не слишком долго истерила, прежде чем уснуть?
— Нет, морра арргросс, она истерила в карете, а на мне успокоилась.
Снова послушался звонкий цокот копыт, а потом приятный голос добавил, уже удаляясь:
— Хм… Поразительно! Из какой светлой глуши они ее выдернули? К завтрашнему утреннему докладу напиши подробный отчет о поездке и выясни родословную очередной светлой невинности моего гарема.
Чему это он так удивляется? Мне? Подумаешь, сплю… сам бы попробовал провести ночь в компании восьми эльфиек-парикмахерш, а потом бы недоумевал.
— Слушаюсь, морра арргросс.
Послушный паучок… но мы, кажется, приехали. Во всяком случае, меня попытались аккуратно снять с моего насеста. Пришлось просыпаться.
Судя по всему, я мирно продрыхла чуть ли ни весь день, потому что небо над мягко шелестящими кронами, окружавшими нас со всех стороны, было глубоко-лиловым, в россыпи звезд.
Куда это меня притащили? В лесное логово? Ой, нет… не в лесное. Это просто сад, причем внутренний — то есть
Каждая из башен заканчивалась самой необычной крышей, что я когда-либо видела. Они напоминали перевёрнутых на спины пауков с восемью длинными шпилями-лапками, между которыми будто захваченные в тиски живые существа лежали огромные белые шары, переливающиеся перламутром и словно пульсирующие.
Один из восьми шпилей у каждой из башен был значительно длиннее остальных и, не касаясь жемчужного шара, плавно загибался в сторону внутреннего двора, как огромный коготь.
В целом, все это было похоже на огромную незавершенную птичью клетку. Но едва заметный воздушный узор в небе, тонкий, как искуснейшая паутина, подсказывал, что, возможно, и завершенную.
Я не стесняясь с любопытством оглядывалась, пока мы чего-то ждали у ажурной калитки в глубине темного сада. Странно, фонарей не наблюдается, луны тоже, а между тем вижу я вполне сносно. И вообще, отлично вижу! Это я-то, очкарик чуть ли не с детского сада. Благодать… пахнет травой, какими-то цветами, а еще справа тянет прохладой и свежестью, как от воды. Паучок рядом остался только один, стоит, переминается, сочленениями тихо щелкает. Смотрит искоса.
А я вдруг вспомнила, что дико хочу есть. Вот же зараза, чтобы этому “фейхуэлю” до конца жизни так обед выпрашивать, жестами! Если меня и в гареме не покормят — это будет просто издевательство.
Или я подумала слишком громко, или это мой живот заурчал очень уж выразительно, но паук вздрогнул и обернулся. Но опять ничего не сказал.
Калитка тем временем тихо скрипнула, привлекая наше внимание. А вот за ней никого не оказалось, только темнота. Интересно, у них здесь домофон? С видеонаблюдением?
Паук развернулся и направился в темноту, причем сразу взял неплохую скорость. Я за ним не успевала, хотя очень не хотела потеряться, а уж мыслей о побеге и близко не было. Одна, неизвестно куда, на каблуках и голодная? Нет уж!..
Резвый скакун через двадцать метров заметил, наконец, что две мои ноги против его восьми не котируются, и вернулся. Молча обозрел меня с непроницаемой рожей, но я всей кожей ощущала исходившую от него странную заинтересованность пополам с досадой. То есть вроде как он сам себя убеждает, что фу, какая гадость, и сам же все время оглядывается, чтобы лишний раз на эту гадость посмотреть.
Паук тем временем подобрался вплотную и вдруг подхватил меня за талию передней парой лапок. И водрузил прямо на середину брюшка.
— Сидеть надо тут! — внушительно буркнул он и как-то так прогнул панцирь, что у меня под попой образовалось небольшое весьма удобное углубление. И все равно верхом было гораздо лучше, а тут — держаться не за что, до спины скакуна не дотянуться, и вообще…
Все это я старательно транслировала в человеческую спину отвернувшегося мутанта, потому как мне было интересно, — он действительно улавливает мои мысли, или показалось?
Во всяком случае, паук, хотя и не оглянулся, лопатками передернул очень красноречиво, словно от моего взгляда там чесотка завелась. И плавно двинулся вперед.