Оды прошедшим годам

Жолудь Иван Данилович

По сути, даже не узнав

Души, что глубже океана,

И горячее пламя нрав,

Её сверкающей улыбки,

И полный искренности взгляд.

Всё то, что я сказал – ошибка,

Чему я даже буду рад.

Она прекрасней тёмной ночи,

Добра, и даже чуть мила,

И голосочек слух щекочет,

Как ногу босую трава.

Она действительно другая,

Каких не видел этот мир.

Я до сих пор

себя ругаю,

За то, что был таким слепым.

Обмана полон этот город,

Здесь даже звёзды светят днём,

Но я размяк, и был поборот,

Найдя родную душу в нём.

Пара дней

Пара дней – это было прекрасно,

Пара дней, проведённых вдвоём.

Сотни раз нас встречала опасность,

Мы извечно боролись с огнём.

Мы бежали куда-то без стопов,

Без оглядки бежали вдаль,

На маршрутках, пешком, автостопом,

Тёмной ночью и в самую рань.

Я так часто её называл

Моя добрая, нежная Мята,

Ведь по имени даже не знал,

Она тайной глубокой объята.

Как мы встретились в том ресторане?

Лишь случайно, иль волей судеб?

Я в объятиях её, как в капкане,

Но в других не нуждаюсь людях…

Тайна

Что за тайну скрывал её образ,

Невозможно так сразу понять,

Пусть расскажет об этом, хоть сто раз,

Всей душой не хотел это знать.

Этот город скрывал обманщиц,

Но она не одна из них…

Никогда не искал избранниц,

Не хотел их видеть в других.

Мы не виделись с ней так давно,

Я в печали терял счёт годам,

Меня тянет на тёмное дно

Камень ноющих старых ран.

Где же, Мята, скрываешься ты,

Где ты ищешь зимой ночлега?

И приносят ли там цветы,

Как я нёс тебе после побега.

Такси

Заводи машину, таксист,

Мне давно уже некого ждать,

Я отныне, как белый лист,

Только некому в нём писать.

И та самая, где-то за морем,

Вся в попытках наладить жизнь.

То ночует в пустых новостроях,

То вдыхает у пляжа бриз.

Я остался один, забытый.

Уж никто не подходит к стойке,

Словно жизнью своей избитый,

Каждый день проводя в попойке.

Заводи машину, таксист,

Отвези меня в тот ресторан,

Я не местный, лишь так, турист,

Пострадавший от старых ран.

Мята

Пожалуй,

годы пролетели,

Я вечно занятый, в делах.

Дожди сменяются метелью,

А вслед за ней, весна в цветах.

Я дней, ведь, даже не считаю,

И это вовсе не к чему…

Сменяют ветер крики чаек,

Как день сменяет часто тьму.

Но вот, звонок в мою квартиру,

Я пробудился ото сна.

Вокруг все мерзостно и сыро,

Какая, к чёрту, тут весна!

Я пропадаю тут годами,

Подчас не видя белый свет.

И только пропасть между нами,

Зачем мне мир, в котором нет…

Тебя, той искренней улыбки,

И взгляда, глубже всех морей.

Я часто совершал ошибки,

Но только эти пара дней

Уверен точно не из них.

Ну, где же ты, где ты, Мята?

Утонула в объятиях чужих,

Или всё убегаешь куда-то?

Я так нехотя дверь распахнул…

Это ты, неужели вернулась?!

Боже, Мята! Я вмиг к ней прильнул,

Но она даже не шелохнулась.

Если б знала она, как скучал,

Сколько лет я провёл в ожидании.

Я хотел закричать, но молчал,

Я иссяк, проживая страданья.

Ты вернулась вот так, без звонка…

Вроде ждал тебя все эти годы,

Но ты смотришь сейчас свысока.

Сердце требует воли, свободы!

Мята нет, я прошу, уходи!

Ты не та, кого ждал я – другая.

День за днём я вот так проводил,

Точно также от всех убегая!

Это глупо – вернуть всё назад,

Уходи и дорогу забудь!

Хоть когда-то и был тебе рад,

Но у каждого собственный путь…

Цикл “Последний побег”

Камео

Эта история о даме азиатских корней,

С бесконечной тягой к свободе.

Мы прожили, как бабочки, пару дней,

Но по ней я страдал полугодиями.

С броским оттенком зелёных волос,

Ароматом духов "бабл гам".

Смутно помню те дни – перерос,

Но на сердце остался шрам.

Её имя узнал, лишь спустя пару лет,

Но прозвал за прямой мятный локон,

В душу въелся навеки тот яркий цвет,

И её поглотил, как кокон.

Возможно, под влиянием судьбы,

Я возвратился в тот китайский ресторан.

И ошарашенный, средь рокота толпы

В который раз услышал её там.