Шрифт:
Вместо пролога
Потеряв ход и возможность маневра, а заодно и искусственную гравитацию, русские корабли превратились в отличные мишени. Но огневые средства они сохранили. Командование юнитов не рассчитывало, что мятежники сдадутся без боя, и все же обратилось к русским по радио:
— Храбрые русские моряки! Я, командующий Шестым флотом адмирал Кобурн, — вещал старик из командно–штабной рубки флагманского корабля — линкора «Нагасаки». — Я — старый моряк и многое в жизни повидал. Выслушайте меня! Я знаю, что вы готовы умереть за Россию. Что вы не боитесь погибнуть в бою. Но боя не будет. Вас ждет безжалостный расстрел. Главным калибром мы сожжем ваши корабли — не спеша, по очереди. Я обращаюсь к господину Сухову. Ко всем русским командирам… Пощадите своих матросов. У них есть жены, дети, старые матери. Матросы — люди подневольные. Они ни в чем не виноваты, и мы отпустим их по домам. Это не мы, а вы послали их воевать с остальным человечеством. Не заставляйте их погибать за ваши идеи. Не хотите сдавать корабли — умрите. Ваше право. Но пусть рядовые матросы покинут борт на спасательных средствах… Я обращаюсь к старшим офицерам! Будьте милосердны! Спасите свои экипажи! Пощадите мальчишек!
Старик Кобурн говорил хорошо. Петр Сухов понимал, что это психологическая атака, но он не мог наплевать на слова юнитов и связался с командирами «Борисоглебска» и «Коломяг». Что они думали — неизвестно, но на словах согласились с его мнением.
Командующий Второй русской эскадрой обратился по корабельной связи, которую по старинной флотской традиции именовали «Каштаном», к собственному экипажу:
— Господа матросы и сержанты крейсера «Могилёв»! Боевые товарищи! Нашему кораблю предстоит последний бой. Я, ваш командир, клянусь… Я не буду на вас в обиде, если вы решите покинуть крейсер и сохранить свою жизнь. Ради жен и детей. Шлюпки — в вашем распоряжении. Даю на размышление три минуты. И еще две на то, чтобы уйти. Через пять минут шлюзовые камеры будут заварены.
— Дайте нам пять минут, — попросил кавторанг Сухов у юнитов.
— Мы ждем, — ответил адмирал Кобурн.
На «Могилеве» желающие выжить заполнили три шлюпки, на «Борисоглебске» — набрались еще на одну. Сухов почему–то надеялся, что с кораблей не уйдет никто. Но с какой, собственно, стати? Многие гражданские еще неделю назад преспокойно жили дома, со своими семьями, нянчили детей и внуков и не помышляли о гражданской войне.
Шлюпки ушли сдаваться. Затем Кобурн приказал атаковать. Ударил в самое слабое звено русского отряда. Два юнитских крейсера приблизились к «Коломягам». Средний десантник завис в хвосте конвоя — далековато от крейсера и фрегата и был почти беззащитен при атаке ударных кораблей Шестого флота.
Сухов не мог безучастно наблюдать за расстрелом десантника. Он скомандовал комендорам дать залп по крейсерам. Пущенные «Могилёвом» умные ракеты летели зигзагом, выбрасывая активные ложные цели. Однако все они были сбиты.
Крейсера
— Прощайте, товарищи, — передали с «Коломяг».
На борт ворвались бойцы абордажной партии, а через полминуты на корабле был взорван орудийный погреб. Фонтаны желтого пламени раскололи надстройки десантника. Юнитские катера просто испарились.
Сухов и дежурные офицеры в командной рубке молча наблюдали, как мимо крейсера «Могилёв» проплывает развороченный остов «Коломяг». Затем юниты взялись за крейсер. Корвет они оставили на закуску.
Огневая дуэль продолжалась двадцать минут. Линкоры и крейсера садили по «Могилёву» главным калибром. Русские отвечали, и не без успеха. Наконец огневые башни и ракетные батареи «Могилёва» были подавлены. Броневая обшивка на значительном протяжении разворочена прямыми попаданиями, треть отсеков разгерметизированы, половина экипажа вышла из строя.
Командующий Шестым юнитским флотом повторно обратился к мятежникам по радио:
— Храбрые русские моряки! Я, адмирал Кобурн, снова обращаюсь к вам! Ваши корабли превратились в решето. Ваши орудия разбиты. Ваши палубы завалены убитыми и ранеными товарищами… Вы уже доказали свою доблесть. Мы не будем захватывать ваши корабли — по сути, их больше нет. Бой закончен. Я прошу вас не оказывать сопротивления абордажным партиям. Они взойдут на борт, чтобы оказать медицинскую помощь раненым и переправить вас в фильтрационный лагерь. Я прошу вас: не стреляйте в своих спасителей. Я очень вас прошу. Иначе нам придется уничтожить русских до последнего человека.
Из–под прикрытия юнитских крейсеров вышел большой десантный корабль «Блэкпул». С его штурмовых палуб стали взлетать десантные катера. Их прикрывала эскадрилья истребителей с астроматки «Дакота». Ставший «беззубым» русский крейсер «Могилёв» собрались взять на абордаж, но даже сейчас его побаивались.
Рота морпехов, положенная крейсеру по штату военного времени, не дожидаясь приказа, заняла оборону у шлюзовых камер и на нижней палубе. В строю после обстрела остались пятьдесят человек.
Вооруженные бластерами военморы «окопались» в коридорах и рубках верхних палуб. Личный состав БЧ–два и БЧ–три (ракетчики, канониры и минеры) занимался минированием корабля. Командир приказал устанавливать фугасы, используя уцелевшие снаряды и головки торпед.
— Нельзя сдавать корабль врагу! — вернувшись с перевязки в командную рубку, объявил старпом Артем Пирожников.
Капитан третьего ранга был ранен в руку и горел желанием сражаться.
— Это честь свою офицерскую нельзя сдавать, а наше решето — можно, если с толком… — ответил Сухов и похлопал каплейта Пирожникова по здоровому плечу.
Кроме фугасов, военморы по всем коридорам и рубкам ставили и небольшие мины–ловушки. Корабль превратился в сплошное минное поле.
— Учись, пока я жив. Вот так корабли врагу сдают, — сказал кавторанг Сухов, проведя старпома по его собственному кораблю. Заодно он лишний раз показал военморам, что командир никуда не делся — и останется с экипажем до конца.
— Я понял, Петр Иванович. Только учение не впрок, — с грустью произнес после обхода Пирожников.
— Это еще почему? — удивленно поднял брови командир.