Огг

Волчек Леонид

– Нисколько не сомневаюсь в этом, сенатор,– решил польстить сенатору Кезон.

– И я в свою очередь нисколько не сомневаюсь, – говоря это, Гай Децим слегка лукавил, ведь для Сената эти пленники являлись гражданами Римской Республики, пусть даже и восставшими.

Для Сената, заставить сражаться пленных на арене, было вполне приемлемым наказанием за бунт против Республики, но отправить их как овец на заклание? Гай Децим согласился на предложенную Кезоном афёру не только из-за материальной выгоды. Ему представился случай проверить свою значимость в Сенате, проверить своё влияние. А деньги? Деньги для него были всего лишь приятным дополнением.

Пленные галлы прибыли в Рим примерно через месяц после того, как предводитель восстания, в котором они участвовали, капитулировал. Их поселили в

большом бараке. Здесь, на отшибе римского пригорода, они ещё месяц ждали прибытия триумфатора и его войск. Кормили пленных вполне сносно и за время вынужденного бездействия некоторые из галлов даже набрали вес. Целыми днями пленники бродили по двору, огороженному высоким забором. Одни играли в примитивные игры, другие, время от времени, дрались между собой на потеху охране, третьи просто сидели, тупо уставившись в землю, либо в небо. Все знали, что их готовят для битвы друг с другом и от этой мысли многие из них впали в уныние. Никто из пленников ни секунды не помышлял о побеге и не сожалел, что добровольно вызвался сопровождать Верцигеторикса, отказавшегося от дальнейшей борьбы, к Цезарю. Судьба вождя, сдавшегося на милость победителя, была им неизвестна, что так же влияло на моральное состояние галльских воинов, ввергая их в прострацию и бездну депрессии. Всё же были среди них и такие, которых ситуация не сломила. Изо дня в день они упорно истязали себя физическими упражнениями лишь для того, чтобы в последний день своей жизни быть в отличной форме и с оружием в руках достойно встретить неизбежную смерть. Арс был в числе последних немногих стойких духом и волей солдат. Вооружившись двумя короткими палками, он без конца отрабатывал выпады и уклоны, отрываясь от тренировок только на еду и сон. Но судьба в лице двух хитрых и алчных римлян уготовила пленникам иную участь. Однажды ранним утром галлов вывели из барака, заставили раздеться догола и обнажёнными повели по безымянным грязным улочкам пригорода Рима в сторону Кливус Викториа.

На пустыре, от которого начиналась Кливус Викториа, уже вовсю кипела работа. Плотники прибыли сюда с первыми лучами солнца, но так как обоз с досками задержался в пути, сооружение настилов началось незадолго до появления пленников. Галлов построили по росту и парами отводили в сторону, где им связывали ноги и укладывали на землю ступнями друг к другу, лицом вверх. Когда восемь человек уже лежали на земле, их накрыли дощатым помостом. Остальные пленники поняли, какой удел их ждёт и зароптали. Стража, с выставленными наперевес копьями, тут же окружила их, всем видом давая понять, что любое сопротивление будет сломлено мгновенно. Даже после того, как они узнали, какое предназначение уготовили им римляне, никто из галлов не испугался. Они всего лишь сочли, что такая смерть недостойна воинов. Командир галлов выступил вперёд и резким тоном высказал негодование, охватившее его товарищей, стоявшему рядом переводчику. Хитрый переводчик быстро убедил его, что участие в таком ритуале считается в Риме почётным делом и дальнейшая укладка пленных под настилы прошла без проблем.

Арса, как самого высокого из пленников, в паре с галлом, который был только на сантиметр ниже его, уложили под настил последним. Плотники, скрепив настилы между собой, приступили к изготовлению пологих пандусов для подъёма и спуска на этот оригинальный подиум.

День близился к полудню. Солдаты первого, пятнадцатого и шестнадцатого легионов в начищенных до блеска доспехах и при оружии, уже выстроились в колонны, ожидая прибытия своего полководца. Из-под настила, по которым предстояло пройти легионам, доносились стоны и роптания людей, которых мучила жажда и затёкшие без движения члены. За несколько часов томления в таком положении, настил из толстых досок и брусьев уже казался им сделанным из гранита. Время от времени кто-нибудь из охранников подходил к настилу, опускался на одно колено и бил древком копья по голове или плечам человека, который на его взгляд превысил уровень допустимого в такой ситуации шума.

Арс молчал. Не смотря на тяжесть досок, давивших на его грудь, он сумел отвлечься и погрузиться в грёзы, представляя себе родную деревню и мать, хлопотавшую около очага. Какое-то время он даже дремал, но стон человека лежавшего рядом, вывел его из забытья. До

него донёсся гул толпы, собравшейся чествовать Цезаря. Слух о необычном мероприятии с участием пленных галлов быстро разлетелся по городу. На Кливус Виктории собралась огромная толпа, состоявшая не только из горожан, у которых была возможность сюда явиться. В дополнение к ним, здесь собрались все свободные от работ жители близлежащих деревень. Толпа гудела, словно гигантский пчелиный улей, и этот гул перекрывал практически все остальные звуки. Арс, тем не менее, внимательно вслушивался в гул тысяч человеческих голосов, желая представить, что происходит по ту сторону досок. Старательно напрягая слух, он пытался сквозь людские голоса уловить начало движения римских когорт, но всё равно вибрация почвы под ногами десятка тысяч марширующих солдат стала для него неожиданностью. Он ощутил эту вибрацию всей спиной, но всё равно ни как не мог понять, что происходит.

– Держись!!! – раздался приглушённый досками крик одного из галльских командиров. Только тогда Арс понял, что дьявольское испытание началось…

Утром за завтраком, когда мы всей семьёй сидели за столом, Арся задал мне неудобный вопрос.

– Па, а римляне были садистами?

– Нет, сын, не были. Просто в те времена у многих народов была мораль, допускающая такие поступки, которые с нашей точки зрения считаются зверскими, варварскими и даже садистскими. У каждой эпохи свои нравы и, возможно, какие-то из наших поступков, которые мы сегодня считаем нормой, в будущем станут неприемлемыми.

– Ты хоть понимаешь, что разговариваешь с тринадцатилетним ребёнком? – встряла в разговор жена.

– Между прочим, Древний Рим мы уже учили по истории и про гладиаторские бои тоже. Я даже игру «Гладиатор» прошёл полностью. А обществоведение изучаем с прошлого года, – гордо заявил Арсений.

– Это не та ли игра, что лежит у папы в кабинете, а на коробке написано «плюс шестнадцать»? – жена грозно повернулась к Арсену. Женька, который до сих пор безучастно и сонно ковырялся вилкой в омлете, встрепенулся.

– Нет, мама, на «Гладиаторе» плюс двенадцать. Это на «Риме» плюс шестнадцать, но там нет ничего страшного.

– А ты откуда знаешь? – жена переключилась на младшего сына, а Арся гневно толкнул брата локтем в бок.

– Папа играл, а мы смотрели, – Женька, не моргнув глазом, сдал маме и меня. Наивная детская простота. Теперь взгляд жены был обращён в мою сторону.

– Это обыкновенная стратежка, – максимально спокойным тоном заверил я жену, – Единственное, что нужно из «плюс шестнадцати», когда играешь в неё, это только мозги.

– Па, а почему в древности была мораль, которая допускала такие жестокости? – спросил Арся, посчитав, что вопрос с играми и их возрастными ограничениями уже закрыт. Я с облегчением повернулся к нему.

– Чем выше уровень культуры в обществе, тем меньше жестокостей допускает её мораль. А уровень культуры в свою очередь зависит от количества знаний, которыми оперирует общество. Если сегодня закрыть все детские сады, школы и институты, закрыть доступ людям к знаниям, то резко упадёт уровень нашей культуры, а через некоторое время наша мораль позволит нам заниматься даже людоедством.

– Я тоже людей стану есть? – удивлённо спросил Женька, наконец-то полностью проснувшись.

– Нет, сын, не будешь. Говоря «мы», я подразумевал наше нынешнее общество, всех людей. Людоедством скорей всего будут заниматься твои внуки или правнуки.

– Не забивай, пожалуйста, ребёнку голову всякими ужасами, – с улыбкой попросила меня жена.

– Я не трус, мне не страшно, мы с Арсей лягушку ели, – неожиданно заявил Женька, а затем, сделав секундную паузу, добавил: – жареную.