Оглянись на бегу
Шрифт:
– Мистер Льюеллен, у меня есть приемные часы. Лоббистов я принимаю у себя в офисе. Кстати сказать, подобные вопросы решаются не в кабинете. Согласно последним постановлениям партии, я обязан голосовать так, как укажет председатель – ведь он, как и я, принадлежит к демократам. Так-то, мистер Льюеллен. А вы, мистер Микер, – Александер полуобернулся к коротышке, но не сводил глаз с великана, утонувшего в клубах дыма, – могли бы избавить себя от лишних хлопот. Получив необходимую информацию, я буду рад обсудить с вами слушания в подкомиссии и их возможный исход.
Александер
Пол Льюеллен откинулся назад и расхохотался. В смехе его не слышалось ни деланной сердечности, ни искреннего веселья, но он прервал молчание.
– Сенатор, если вы говорите искренне, вам лучше немедленно уйти. Но мне кажется, вам чертовски любопытно узнать, чем я могу помочь человеку, разделяющему мой взгляд на определенные проблемы. И это естественно. Ваши люди сейчас рыскают взад-вперед по нашему штату и выясняют, каковы ваши шансы на избрание. Они зря тратят время. Я вам и так могу сказать: нулевые. Вы – никто. Вам не на что опереться. Разве что на добрую память о вашей дорогой матушке, но память человеческая слаба.
Но, пообщавшись с вами, я вижу, что вы вряд ли сдадитесь без борьбы. В следующие двадцать четыре месяца вам предстоит работать не покладая рук. Не в ваших интересах отказываться от помощи. Такой, например, как денежные переводы, наличные, лишние голоса избирателей…
Пол Льюеллен выразительно изогнул бровь и вдавил окурок в пепельницу. Несколько секунд прошло в молчании. Дым почти рассеялся, прояснились и мысли Александера.
– Вы могли бы просто нанять меня, – предложил он.
– Мог бы, – согласился Льюеллен. – Но не буду. Смотрели когда-нибудь по телевизору разоблачительные репортажи? Видели там на первых ролях своих коллег? – Он рассмеялся странно тоненьким при его комплекции смехом. – Эти идиоты с телевидения чертовски все усложняют. По их мнению, мы с вами должны встретиться раз десять, прощупывая друг друга и уясняя обстановку. В конце концов я спрошу: «Сколько вы хотите?» В ваших глазах вспыхнет алчный огонь… и так далее. Зачем мне все это? Я просто говорю вам, как заинтересованный гражданин: я не хочу, чтобы наша экономика страдала от ограничений на экспорт химикатов.
– Вы сказали несколько больше, мистер Льюеллен. Вы выложили передо мной прайс-лист.
– Однако я так и не слышал вашей цены. Как заинтересованный гражданин, хочу знать, что я могу сделать для вас, господин сенатор? Чего вы хотите больше всего на свете? – Он повертел в руках пачку сигарет, но положил ее на место, не вытащив оттуда ни одной. – Чего вы хотите, сенатор Грант?
– Я хочу сохранить место в сенате, – без колебаний ответил Александер. – Хочу представлять власть в глазах своих избирателей, а со временем, возможно, и в глазах всей страны. Для этого нужны деньги и влияние. Что вы можете мне предложить, мистер Льюеллен? Деньги или влияние?
Льюеллен расхохотался
– У меня, сенатор, есть и то и другое. Хватит, чтобы держать вас в сенате до конца дней ваших. Все, что у меня есть, – в вашем распоряжении. Как вы используете мою помощь – это, понятно, ваша проблема. А взамен просто пообещайте не забывать обо мне и быть мне верным другом.
– Думаю, мистер Льюеллен, такие условия мне подходят. Определенно подходят.
Теперь они улыбались друг другу. Все сказано, осталось лишь обсудить детали. Спичка догорела до конца, и Льюеллен бросил ее в пепельницу. Он так и не закурил сигару. А жаль. Что ж, зато все остальное прошло гладко.
– Александер, это серьезное дело! Ты разговаривал так, будто стоит ему вручить тебе чек – и ты поднимешь руку и проголосуешь против. Так дела не делаются.
– Эрик, я не просил у тебя совета и не хочу выслушивать от тебя выговор.
Александер резко повернул направо. Милю или больше они проехали в молчании. Эрик, удивленный резкостью шефа, боязливо косился в его сторону.
Последние несколько месяцев Эрик Кочран провел словно в раю. Александер покорно и с интересом выслушивал его наставления и ни шагу не ступал без его совета. Быть может, Эрик малость возгордился, вообразил себя незаменимым – но у него были на то причины. А теперь Александер заявляет, что все на свете знает и советчик ему больше не нужен! Но Эрик был терпелив, он пригладил волосы, расслабил галстук и ждал, когда босс сменит гнев на милость.
– Эрик, ты мне не Бог-Отец, не мать и уж точно не нянька. Ты был мне нужен; не спорю, нужен и сейчас. Но я не дебил. Все эти месяцы я наблюдал за всем, что происходит вокруг. Я учился. Сейчас я почти готов вступить в игру. До сегодняшнего дня я подумывал, не лучше ли играть в команде, но теперь вижу, что лучше в одиночку.
Александер замолчал. Пальцы его выбивали на руле задумчивую дробь.
– Сохранить свое кресло – это еще не все. Я хочу выбиться из толпы тщеславных, жадных, запуганных идиотов, заседающих в капитолии. Я хочу действительно принимать законы. С помощью мистера Льюеллена, думаю, мне это удастся. Не смей впредь читать мне нотации, Эрик. Я – сенатор Грант, а ты – мой помощник. Не забывай об этом.
Эрик смущенно кашлянул.
– Сенатор Грант… – начал он. Лицо Александера мгновенно осветилось улыбкой, словно фарами встречной машины. Эрик поежился. Таких внезапных перемен он не понимал и понять не мог.
В Белом доме и сенате циркулирует множество законопроектов, касающихся финансирования избирательных кампаний. Один такой уже лежит на столе у президента и ждет подписи. По всей видимости, в нем будут запрещены пожертвования как чеками, так и наличными. Туго придется и партийной кассе. Даже гонорары за выступления оказались под вопросом.