Огнеда
Шрифт:
Должно быть, мое лицо полыхало, как майские цветы, сердце стучало уже где-то в горле.
— Огни, ты, словно живой огонь, вошла в мою плоть и кровь. Ты захватила все мои мысли, сны и мечты в свою пленительную сеть, я не могу долго находиться вдали от тебя, не видеть, не касаться. Мое тело, мои губы и руки, весь я горю в огненной боли, которая скручивает и не дает расслабиться, я на пределе… Огни, что же ты со мною сделала? Я не могу так больше… Прошу, позволь мне любить тебя, твое тело…
Дрожащей рукой попыталась то ли
— Мне… понравился… ваш поцелуй, Дамьян, — тихо, с хриплым придыханием промолвила и вздрогнула едва в мои растерянные, напуганные глаза посмотрел синеволосый, с красными глазами демон.
— Огни, — выдохнул он и уголки его губ дрогнули, силясь удержать улыбку, — я… счастлив это слышать.
Вот глупая, кто же признается в таком, когда мужчина мечтает о большем. Обхватив мою голову руками, Дамьян склонился снова ко мне и с какой-то мрачной решимостью вдруг произнес:
— Огни, ты — моя, и я не намерен более терпеть внимание других мужчин к тебе. И останавливаться сейчас тоже не намерен.
Более сказать что-либо в качестве возражения относительно его намерений мне просто не позволили. Обрушившись на меня, словно ураган, сметая любое сопротивление таким напором и такой страстью, что я боялась одного, как бы не забыть дышать. Решительный, сильный рывок, и я совершенно обнажена, руки заведены за голову вверх, удерживаемые сильными пальцами правой руки мужчины, который, тяжело дыша, ласкает мое тело другой рукой… О, Боже, что он делает?
— Не бойся… — хриплые, тяжелые слова вырываются из его рта, который сминает розовые вершины, прикусывая их и снова впиваясь, словно желая проглотить их. — Я буду… нежным… ты особенная… страстная, горячая… волнительная и сводящая с ума, как настоящий огонь… Доверься мне.
Свободная рука, которая не удерживает меня, накрывает мой живот, судорожно втягивающийся внутрь, затем нежными прикосновениями оглаживает бедра, спускаясь ниже, повторяя контуры тела, и перемещаясь на внутреннюю сторону сведенных вместе ног.
Внезапное прикосновение к запретному, и судорожное, опаляющее шею:
— Позволь мне… я чувствую твой жар… твой запах сводит с ума.
И с усилием, преодолевая мое природное упрямство и сопротивление, выпустив при этом руки из захвата, попытался раздвинуть мои ноги в стороны. Так как голова уже не кружилась от поцелуев, до сознания достучалась отрезвляющая мысль — он не собирается останавливаться! Мама!
То ли мужчина почувствовал, что мое тело напряглось, то ли волны паники ощутил, но он остановился, приподнялся и посмотрел на меня свирепым, почти злым взглядом.
— Огни, не вздумай
— Стоять! — рычит неудовлетворенный «демон». — Лежать! Не сопротивляться!! — вторит ему разозленный куратор. — Сейчас все будет!!! — обещает Дамьян, и снова наклоняется надо мною, пытаясь отвлечь поцелуями и нежными прикосновениями рук.
Но я-то уже пришла в себя. Да, от поцелуя почти потеряла себя, голова пошла кругом… но, блин, я же еще девушка и мне страшно! Зачем еще и рычать на меня!
— Нет, не будет! — выпалила и испуганно заткнулась, ибо меня тут же распяли, руки в разные стороны от головы, ноги вдруг резко развели, вклинившись мужским торсом. — А-а-а!
Дамьян поморщился, затем рыкнул и со стоном уперся лбом снова в мою грудь.
— Огни! Ты сведешь меня с ума окончательно. Не ори…
«Эх, а счастье было так близко», — вздохнул кто-то обреченно в моей голове.
«Лошик! Спаси!»
«Кого? Хэйдара надо от тебя спасать, мелочь вредная. Довела мужика до предела, а потом «нет, не будет». И вообще, я может только настроился, позу удобную принял… а вы… Эх!»
Мужчина вдруг перекатился через меня, прижал к себе крепко и спрятал лицо в моих волосах. Лежим в обнимку, молчим… я губы себе все искусала, а он только дышит глубоко, равномерно. Успокаивается что ли?
— Д-дамьян? — позвала неуверенно.
— Хм, — отозвался, зарываясь глубже в мои волосы лицом.
— Я… просто… и-испугалась.
— Угумс… я понял.
И снова молчим.
«Лошик… что с ним?»
«Тьфу на тебя. Мучительница. Коварная. Вредная…»
Вздохнула, скосила взгляд на куратора, который оказывается все еще был в брюках, и мне стало стыдно за свое поведение. Нет, не за то, что испытывала или лежала сейчас обнаженная, за другое — что испугалась и причинила страдания тому единственному мужчине, чьи поцелуи сметали все разумные мысли в моей голове, и сердце заставляли выпрыгивать из груди.
«Сказать ему, что передумала?» — вклинился ехидный монстрик.
«Нет! Не смей».
— Огни, — вдруг очнулся куратор и посмотрел на меня уже вменяемыми черными глазами. — Скажи, есть ли вообще хоть какой-то шанс, что ты, пусть не сейчас, но может позже, примешь меня? Со всеми моими командирскими замашками?
«О, видишь, он прислушивается ко мне, а ты нет», — голос Лоха показался мне уже не таким ехидным, скорее самодовольным.
Повернулась к нему всем телом, обняла за плечи, спрятав не только свою обнаженную грудь, но и шальную улыбку, тихо произнесла, прочерчивая указательным пальчиком лини, которые сверкали на его груди холодным синим сиянием: