Огнедева
Шрифт:
— Это ты хочешь… обоих погубить? — ужаснулся Доброкрай.
— А я-то что? — Вышеслав прямо-таки обиделся. — Вольгу убьет Домагостич. Не справится сам — поможет кто-нибудь. Стрелу вынуть — и разбирай потом, чья была стрела. А за шуря мстить — законное дело. Даже и не убийство вовсе.
— Так ведь это — война с Ладогой!
— Да не очень-то ладожане разбегутся воевать, когда Домагостева дочь у нас будет. Помиримся. Свою девку им отдадим взамен. А другую — полянам. Чем Острянка хуже?
— Вот это правильно! — воскликнул Родославов сын Ходила. Он всю жизнь не ладил с двоюродной сестрой, и молодая жена его с
— Вот все и будет по-нашему, — подвел итог Вышеслав.
Его сын Прибыслав сидел с хмурым лицом. Это был очень похожий на отца молодой мужик: такой же рослый, крупный, но с ранних лет склонный к полноте. Его светлые волосы и борода тоже имели легкий рыжеватый оттенок и быстро становились жирными, из-за чего лежали тонкими слипшимися прядками. Крупное продолговатое лицо, высокий лоб с залысинами, брови прямые и почти постоянно сведенные к переносице, что придавало Прибыне вид легкого недоумения, а пухлые яркие губы — какую-то домашнюю мягкость.
Сейчас у него имелась настоящая причина хмурить брови. Все хорошо, но убийство Домагостева сына взять на себя придется ему. И хотя повод получается законный, едва ли ладожская старейшина это стерпит. Начнется долгий кровавый раздор, и одной из первых жертв, вероятно, станет он, Прибыня.
— А не страшно тебе, Вышеня, сына старшего, родного, под ножи подставлять? — Стрый Доброкрай, будто прочитав его мысли, глянул на брата. — Ведь Домагость со своим родом за сына мстить будет. И не соснам да березам, а нам, нашим с тобой сыновьям. Или тебе своих не жалко?
— Так за нами и Плесков будет, — напомнил Вышеслав. — У Судислава-то сын один, единственный! Или он за него мстить не станет? Да он за него Домагостя вовсе без сыновей оставить захочет! Домагость сам на коленях будет нас умолять, чтобы взяли его дочь в Перынь, только помирили бы с Плесковом! А мы подумаем, соглашаться или нет! А внуки мои, твои дети, сыне, в Плескове князьями сядут, потому как иных наследников у Судислава нет! Что? — Упершись руками в колени, он нагнулся вперед и пристальным взглядом окинул лица родичей. — За такое дело стоит попробовать? Или лучше за печью отсидеться, как бы чего не вышло? А, сыне? А вы что скажете, соколы?
— Ну… Надо попробовать, с чуровой помощью, — первым решился Прибыня, сообразив, что не только дети его, но и сам он в случае удачного исхода дела может стать плесковским князем, когда Судислав умрет.
Младшие братья не слишком уверенно, но все же поддержали его, не желая показаться трусами. Наконец и Доброкрай кивнул:
— Ох, Вышеня! В какое ж болото ты нас тянешь! Но ведь удачливый ты, хитрый бобер! Когда Плесков за нами, может, и взойдет.
— Так-то лучше! — Вышеслав, довольный, похлопал младшего брата по плечу. — Бояться волков — быть без грибов! Попомните мое слово: будем мы снова князьями словенскими!
Он не знал, что у его речей есть один слушатель, которого ему не удалось убедить. Пока Вышеслав созывал мужскую родню, Остряна тайком забралась на полати, забилась в дальний угол, прикрылась одеялом и оттуда подслушивала, о чем отец толкует с родичами. Ведь все их решения в первую голову касались ее! И хотя ее, как она и думала, отец собирался выдать замуж в Ладогу или даже в Киев, его замыслы она не одобрила. Он собирался убить Домагостева сына Велема! Того самого, что вчера
Когда родичи разошлись по делам, Остряна осторожно сползла с полатей, оправила одежду и косу, огляделась, раздумывая. Она не собиралась ждать, пока ее отец снова стравит плесковского княжича с Велемом и добьется гибели обоих. Нужно ему помешать. Но что она, девка, может сделать против собственного отца, старейшины?
Взгляд Остряны упал на печь, к которой сама она, как девушка незамужняя, не имела права приближаться. Любозвана Судиславна — вот кто ей нужен. Единственное существо в роду, которое способно встать на ее сторону ради любви к родному брату Вольге Судиславичу. Конечно, не ахти какой из нее помощник, но лучше, чем ничего. И ее-то Вольга послушается!
Остряна осторожно выглянула из сеней на двор, убедилась, что путь свободен, и метнулась к печи под навесом, где в летнее время готовили еду, — искать Любозвану.
Прежде чем начинать разговор, предусмотрительная Остряна увела невестку подальше от людей, на самую окраину поселения, на опушку березняка, где никто не мог их услышать. И правильно сделала. От ее новостей Любозвана пришла в такой ужас, что чуть не упала без памяти, и Остряна с досадой вспомнила, что Прибынина молодуха в тягости. Срок был еще небольшой, под расшитой оберегающими узорами завеской почти и не видно ничего, но какой теперь от молодухи толк? Однако где других помощников взять? Только Любозвана, чужая в роду Потемовичей, родная сестра назначенного в жертву парня, и согласится препятствовать делу, задуманному старейшиной и одобренному прочими мужами.
Старшая Вышенина сноха была красива: высокая, статная, на румяном лице сразу привлекающие внимание яркие глаза под почти прямыми, резко вытянутыми наружным концом вверх бровями, немного вздернутый нос. Вид Прибынина молодуха всегда имела здоровый и бодрый, и, когда в конце свадебного обряда подняли покрывало, все дружно ее одобрили. Поначалу старших слегка тревожило, что она не сразу понесла, но теперь Макошь благословила ее, и к солоновороту Прибыня ожидал первенца. О таких вещах вслух не говорят даже среди ближайших родичей, опасаясь порчи, и женский передник-завеска для того и служит, чтобы скрыть от дурного глаза будущее дитя, но так выходит, что и без разговоров все знают, у кого когда и как.
Нравом, однако, Любозвана уродилась не в удалого брата. Едва ли она решилась бы выступить против воли свекра-батюшки, если бы речь не шла о жизни Вольги. Но и теперь она дрожала и озиралась, будто они обе совершили невесть какое преступление, пока не сообразила, что ничего особенного ей делать не придется. Только сходить к брату и предупредить его о ловушке. Но и это казалось ей таким своеволием, что она смотрела на Остряну, вытаращив глаза.
— А ты-то как, девка, смеешь? — изумлялась Любозвана золовке, которая собиралась помешать собственному отцу делать то, что он считал нужным.