Огнем и Словом
Шрифт:
— Мне нужно уходить. Итак задержалась, но ни о чем не жалею и буду вспоминать, когда стану грехи отмаливать. — рыжая встала и криком, напоминающим чайку, не очень приятным, позвала прислугу.
— Ты не додумайся рассказать на исповеди о нас, — всполошился я.
— Я красивая, но не полная дура, — сказала Алианора, а после усмехнулась. — Если бы Людовик обо всем знал, то уже на коленях молил бы папу Римского позволить взять другую жену.
Две воительницы вошли в шатер, а с ними два моих охранника. По уставу они должны проводить гостей, убедиться, что со мной все в
Чего мне стесняться? Все у меня более чем нормально. А вот Алианора зарделась, засмущалась. Пришедшие в себя девы-воительницы своими телами закрыли от мужских глаз госпожу.
— Уйдите! — не сумев сдержать смех, повелел я своим охранникам.
— Благодарю, сударь, — сказала рыжая. — Но я не вижу причин для смеха. Впрочем, когда еще твои воины увидят столь красивую женщину, как я.
А самооценка у мадам еще та! Но мне с ней детей не рожать. Как-то это прозвучало несколько напряжно. Я не особо сдерживался во время наших взрослых игр. Да, нет же!
— Тебя оставить, госпожа? — спросил я с почтением, даже обозначил поклон.
— Нет… — лукаво улыбнулась Алианора, посмотрев на прислугу.
Ну не предлагать же она будет мне своих служанок? Это уже какой-то вертеп образовывается, между прочим, в стане воеводы христианского Братства. Кто должен своим примером задавать тон моральной устойчивости.
— У меня нет секретов от подруг своих, — сообщила мне королева, после обратилась к девчонкам. — Вот он — лучший из любовников, обольститель и покоритель. Я буду помнить о нем.
А, приятно же, черт побери!
Рыжая королева одевалась, а ее служанки, названные «подругами», видимо, скорее, фрейлинами, все посматривали на меня. Я же не спешил окутывать свое тело одеждой, а присел за маленький столик и, поедая финики, запивая их вином, наблюдал, как приводили в порядок Алианору Аквитанскую. Все же в одеждах, которые скрывают явные, для меня явные, погрешности в строении женского тела, она кажется более привлекательной. Не такая полная, нигде ничего не подвисает. Все равно, не моя женщина, хотя интересная, чего не отнять.
Королева, страстно поцеловав меня поцелуем, который, как я думаю, теперь может называться не «по-французски», а будет именоваться «русским», ускакала прочь. Я же, пропустив тренировку, проспал до самого утра.
А после пришли две новости и каждая очень даже хороша. Первая, для меня менее важная, это то, что Людовик поспешил к Константинополю. Судя по всему, он устремился не захватывать Великий город, а все-таки пересечь Босфор, ну или Дарданеллы, и попасть на азиатскую часть Византийской империи.
Я всегда верил в силу женского Слова, ну или не столько слова, как тела в качестве аргумента. Алианора убедила супруга, что нужно поспешать бить сарацинов и добывать славу и богатства. Может также дуэль более чем двух тысяч мужчин повлияла на решение французского короля, но все крестоносное войско, со всеми обозами и передвижными
Из этого вытекает и вторая новость, хорошая, бесспорно, но кричащая о том, что я недостаточно хорошо планирую и анализирую обстановку. Семь тысяч войска Братства приближалось к границам Византийской империи. Вот зачем они мне тут сейчас?
Нет, конечно нужны. Важно показать силу, даже красоту моего воинства, так как до тысячи бойцов должны уже быть в «ангельском» облачении, а иные экипированы по последним достижениям европейской воинской науки, не нашей, русской, которая ушла уже вперед со своими панцирями и почти что бахтерцами, но все равно это сильно. Ну и половцы, их прибывает традиционно численно больше в моем войске, чем самих братьев и послушников. Хан Аепа, тесть мой, также имел возможность одеть своих воинов в лучшее. Все же трофеев мы набрали ранее очень много, и доля половцев в них была немалой.
Но вот кроме как демонстрировать силу и моду, мне все Братство тут уже не нужно. Оправдания найдутся, конечно, зачем шли воины через более чем тысячу верст. Но была бы возможность позвонить, или отстучать телеграмму, так все и устроилось наилучшим образом, остались воины тогда дома, но чего нет, того еще очень долго не будет. Не уверен, что проживи я и сто лет, то дойдем до производства проводов и телефонов. Хотя оптический телеграф… Можно подумать. Там же просто нужно видеть передающего. Если такое сделать, например между Выксой, Воеводино, Нижним Новгородом, Владимиром, то и отлично выйдет.
Ах, да, совсем об этом не хочется думать — Новгорода на Волге уже нет. Скребет по сердцу гвоздь от этого поражения Руси. Еще не знаю подробностей тех событий, так как получилось перехватить только один отряд Братства с вестовыми, а они несли новости о приближении войска, да и только.
Но одно я усвоил: в этом мире нужно жить несколько иными категориями, пора уже выбросить напрочь такое подсознательное мнение, что в то место, где рвется, то есть, где нависает опасность, можно быстро перебросить войска. Нельзя! В Ил-76 не загрузишься и с парашютом не прыгнешь прямо на голову негодяям. Хотя… Вот была бы потеха! Если «ангелы» на лошадях ввергают в ступор нынешнюю публику, то что будет от спускающихся с небес воинов?! Да ничего не будет: ни воли у противника, ни будь какого сопротивления. Рухнут на колени, бери их, пока теплые.
— Жалко, что ты венчаный, друг мой! — пьяным голосом, при этом делая поползновения обнять, говорил Лазарь Милович.
Был бы в будущем, так агрессивно отреагировал на то, что после вопроса о венчании, ко мне лезет обниматься бородатый подпитый мужик. Но я в мире, где содомия — грех. И это одно из явлений, за что мне все больше нравится этот мир.
— Есть у меня племянница… Нет, дочка! Ей правда еще только четыре года, но красавица, что не чета этой рыжей королеве, — сватал меня сербский князек.