Огненная арена
Шрифт:
— Ну что ж, предложение дельное, — согласился Уссаковский. — Тевяшов до самого своего ухода с должности генерал-губернатора пугал меня мусульманами. То и дело приходилось отписываться. Вероятно, он был прав. Разрешаю вам, господин полковник, выезд. Только обдумайте всё как следует.
Возвратившись в канцелярию, Жалковский тотчас позвонил в Управление железной дороги, чтобы командированным офицерам приготовили специальный вагон для поездки в Мерв. Разговаривал полковник бог весть с кем, с каким-то чиновником, который сослался на то, что в Управлении никого нет, а что касается специального
В штабе он не нашел ни председателя Воронца, ни его заместителя Нестерова. Один выехал в Теджен, другой в Красноводск. В купе вагона дежурили слесарь депо Гусев и Стабровская. Гусев, выслушав требования правителя канцелярии, обиделся:
— Что ж, господин полковник, разве вам не известно, что движения нет?
— Я приказываю вам от имени начальника области! — сердито выговорил Жалковский. — Генерал санкционирует вашу забастовку, а вы ему и вагона не можете дать? Какая дерзость и неблагодарность! Постыдились бы, граждане. Генерал Уссаковский отправляет своих офицеров в Мерв, чтобы остановить «крестовый поход» Прасолова. Это вы хоть способны понять?
— Понимаем, господин генерал. Только вы не кричите, пожалуйста, — попросила Ксения Петровна.
— Я не кричу, я внушаю, — спокойнее заговорил он,
— Поймите: если Прасолов пробьётся в Асхабад, вас, комитетчиков, он в первую очередь вздёрнет на виселице! Мы едем предотвратить злодеяния.
— С чего бы, господин полковник, вам захотелось защищать забастовщиков? — удивленно пожала плечами Стабровская.
— Не забастовщиков и не революцию, мадам, — пояснил он. — Мы едем защищать манифест, дарованный государем. Тут мы с вами единодушны, не так ли?
— Так, пожалуй, — согласилась Ксения Петровна. — Но я некомпетентна. Товарищ Гусев, придётся вам взять на себя ответственность. Прикажите службе пути подготовить один вагон с паровозом. А когда Воронец выйдет на связь, доложим ему.
— Толкаете меня на преступление, — недовольно пробурчал Гусев и отправился в депо, к пикетчикам.
Вечером Жалковский и человек двадцать офицеров выехали в сторону Мерва…
Нестеров вернулся из Красноводска через неделю: отправил туда из Асхабада, Кизыл-Арвата и Казанджика продовольствие для застрявших в пути пассажиров. И не успел выйти из вагона, как появился взволнованный Любимский:
— Что вже творится, Иван Николаевич, понять невозможно. Прасолов поднял меч на революцию, комитет наш бездействует, а остановить Прасолова вызвался полковник Жалковский. Всё перевернулось вже с ног на голову.
— Жалковский был здесь?
— Был и отправился в Мерв, с разрешения начальника области…
— Час от часу нелегче. Да ведь эта сволочь не только не остановит Прасолова, а наоборот, приведёт его батальоны в Асхабад. Созывай комитет… Немедленно!..
И вновь зашумел асхабадский перрон. К товарняку, составленному из красных теплушек и платформ, потянулись рабочие дружины из депо и типографии. К рабочим примкнули солдаты 2-го стрелкового батальона. Стрелки ухитрились выволочь из казармы два пулемёта, к тому же все были вооружены винтовками.
Не менее
— Ваня, где конкретно Прасолов? В Теджене или ещё ближе? Может быть, уже в Каахка? Непонятно, кого ещё ждём. Надо бы побыстрее ехать и встретить как следует карателей.
— Маловато всё-таки нас, Арам, — отвечал Иван Николаевич. — По сведениям из Кушки, генерал Прасолов спровоцировал весь гарнизон: это несколько тысяч солдат. В открытом бою нам не выстоять, но пропустить в Асхабад карателей было бы с нашей стороны преступлением.
— Что же делать, Ваня?
— Будем действовать сообразно с обстановкой. Сейчас выедем в Каахка: там займём оборону.
Перед самым отправлением эшелона привёл солдат железнодорожной роты Ясон Метревели. Он ездил за ни «ми в ущелье, где они работали в карьере. Нестеров пожал ему руку, велел усаживать военных на платформу, а сам отправился к телеграфистам дать телеграмму в Кизыл-Арват:
«Забастовочный комитет. Батракову… Уясни умом и сердцем — положение критическое. Срочно поднимай своих. Ждём в Каахка завтра».
Ответа дожидаться не стал.
Отправился к паровозу.
— Давай разводи пары1— крикнул машинисту.
В полдень поезд отправился со станции и часа через три был в Каахка.
О «крестовом походе» Прасолова было известно и здесь. И наблюдалась тут точно такая суматоха, как и в Асхабаде. Все население станции, вооруженное кто чем, но в основном лопатами и кирками, собралось восточнее Каахка, на самой окраине. Солдаты железнодорожной роты, квартировавшие здесь, и подразделение пограничников, взявшие на себя оборону населения, рыли окопы, устраивали завалы. Жители Каахка, в их числе и бедняки-туркмены, тоже вышли с лопатами и ковыряли рыхлую песчаную землю. Над поселением неслись тучи желтой пыли. Какой-то унтер-офицер, после того как с восторгом были встречены приезжие, подошел в Нестерову и предупредил:
— Дальше ехать нельзя. Только что разговаривали с Тедженом, Они, конечно, не знают, когда нагрянет Прасолов, но то, что войска его уже в Мерве — это точно.
Войдя в аппаратную, Нестеров тотчас вызвал Теджен, запросил обстановку и вскоре получил ответ. Телеграфировал сам Воронец:
«Положение безвыходное. Приказываю забастовку прекратить. Членам забастовочного комитета и всем активным участникам немедленно выехать в Красноводск».
— Трус! — выругался Нестеров.
— Нет, Ваня, Воронец не трус, — возразил Арам, стоявший рядом. — Воронец самый настоящий изменник. Он решил запугать нас, и тем самым открыть беспрепятственный путь генералу Прасолову.
— Трус! Шкуру свою спасает, а, спасаясь, и других тянет на дно! — уточнил Нестеров. — Арам, я отправлюсь в Теджен. Ты временно возьмёшь на себя руководство дружинами.
— Будь осторожней, Ваня, — предупредил Арам. — Я уверен, что нас предали.
— Не беспокойся, Арам. Как бы то ни было, и что бы со мной не случилось, генерал Прасолов не должен ни под каким предлогом появиться с войсками в Асха-баде.