Огненная дорога
Шрифт:
Алехандро подмигнул ему.
— Да уж.
— А теперь позвольте уверенно стоящему на ногах поэту дать вам один маленький совет. Вы непременно должны польстить леди. Скажите, что хотели бы встретиться с ней при ясном дневном свете, в саду, в окружении других прекрасных творений Божьих.
Этьен Марсель строил гримасу, читая присланное Карлом Наваррским послание. Чем дольше он читал, тем шире распахивал глаза и больше приходил в ярость. Закончив, он выругался и швырнул
— Нужно переубедить его.
— Каким образом?
— Написать новое послание, привести более весомые доводы, умолять, наконец… да что угодно! — Каль снова перебросил пергамент Марселю. — Но ясно одно: Компьен лишает нас всех преимуществ.
— Наварра считает иначе.
— С его позиции это, может, и верно. И, по правде говоря, его солдатам королевская армия вряд ли имеет шанс причинить серьезный вред — если только у короля внезапно не окажется гораздо больше сил, чем ожидается. Люди Наварры вооружены, на конях и защищены броней. Серьезно рискуют только пешие. Но мои солдаты не будут иметь всех этих преимуществ, поэтому нужно позаботиться, чтобы у них была возможность сбежать, если понадобится.
— Только в том случае, если все пойдет не как задумано. Если Наварра одолеет короля, вашим людям вообще ничто не угрожает.
— Кроме самого Наварры.
— Но он же пообещал, что будет вашим союзником. Дал слово, что позволит вам высказать свои требования — после победы.
— Думаю, следует попросить его дать нам возможность высказать свои требования до того. У меня внезапно пропало желание платить вперед.
Марсель тяжело вздохнул.
— Потрачено столько усилий… Это хрупкий союз, и не стоит подвергать его опасности из-за ваших внезапно вспыхнувших сомнений.
— А разве они необоснованны, если условия меняются?
— Это не нарушение договоренности. Просто стратегия. Вы с Наваррой по-прежнему союзники в борьбе против короля. Вы выскажете свои требования и получите ответ после победы. То, что изменено место, где произойдет сражение, не повлияет на результат.
— Нет? А что, если сражение будет проиграно из-за недостатков этого места?
— Наварра, похоже, уверен в Компьене.
— А я нет.
— Почему? Только потому, что ваша юная леди против?
— Мы же согласились, что она права в своих рассуждениях.
— А теперь Наварра опровергает их.
— Напишите ему, Этьен, и скажите, что он ошибается.
Марсель пристально вглядывался в лицо Каля, обдумывая его предложение.
— Нет, — в конце концов сказал он. — Я не стану этого делать. Он высказался достаточно твердо. Сражение произойдет в Компьене, устраивает вас это или нет.
Алехандро стоял на пороге, тепло улыбаясь Элизабет; де Шальяк держался на шаг позади него.
Графиня
— А вы, Чосер, подождите. Я хочу, чтобы вы отвели де Шальяка в детскую. Няня говорит, мои дети что-то раскапризничались, и раз уж господин доктор здесь, может, он осмотрит их? — Она нашла взглядом француза. — Дорогой де Шальяк, вы не против? Малыши очень дороги мне.
Это было откровенное изгнание, и тем не менее де Шальяк среагировал со своей обычной любезностью. Но без улыбки.
— Конечно, графиня, я сейчас же осмотрю их.
Провожаемый насмешливыми взглядами графини и Алехандро, он вышел и закрыл за собой дверь, около которой остались неизменные охранники.
— Наконец-то мы одни, — проворковала Элизабет.
Алехандро недоумевал, как женщине столь отменного здоровья удается выглядеть такой бледной.
— И хорошо, что не слишком поздно, потому что вы пугающе бледны.
Графиня взяла его за руку и прижала ее к своему сердцу.
— Правда? Я так и думала. Я чувствую, что бледна и внутри, и снаружи. — Она отпустила его руку и прикоснулась к его щеке. — А вот вы этим не страдаете — у вас прекрасный, яркий цвет кожи.
Ее рука соскользнула вниз, к его шее, остановившись всего на несколько дюймов выше все еще различимого клейма. Он взял ее маленькую руку, поднес к губам и нежно поцеловал каждый пальчик. И хотя страсть, которой он якобы воспылал к ней, была всего лишь уловкой, сам факт прикосновения губ к теплой, мягкой коже привел к тому, что по его телу прокатилась волна самых разнообразных эмоций. Теплые вспышки удовольствия распространились от сердца до самых кончиков пальцев. Он почувствовал непривычное волнение.
Справившись в конце концов с собой, он посмотрел ей в глаза.
— Ни одна медицинская книга не квалифицирует бледность как болезнь. Всему виной ваше нормандское происхождение. И Божья воля, да славится Он за то, что создает такие изумительные творения, как вы.
Она застонала, явно впав в экстаз, а он и дальше разливался соловьем, льстя ей, и какое-то время они продолжали в том же духе. У Алехандро невольно мелькнула мысль: где до сих пор скрывалась эта его способность флиртовать и почему именно сейчас проявила себя столь речисто?
«Может, все дело в том, что я слишком долго не испытывал удовольствий такого рода».
Это и впрямь было удовольствие, поскольку графиня отличалась и красотой, и умом; вдобавок ей явно не хватало мужского внимания. Она нравилась ему, и…
…и поэтому он устыдился того, что использует ее. Однако что еще ему оставалось?
— Мною владеет очень сильное желание, — страстно сказал он.
— О, скажите, что за желание, и, если это в моей власти, я переверну небо и землю, чтобы оно осуществилось.