Огненная дугаПовести и рассказы
Шрифт:
Но, представляясь своему будущему начальнику, он чувствовал предательские перебои сердца.
Внешний вид известного разведчика очень удивил Сибирцева. Перед молодым офицером стоял пожилой, усталый человек, с лысинкой, похожей на большую медную монету, с брюшком, откровенно выпиравшим из-под мундира. очень похожий на какого-нибудь начальника маленького треста, кабинетного деятеля, вся дорога которого — от стола до автомобиля. А Сибирцев уже был наслышан, что Масленников много работал за границей, знает четыре языка, во время войны не однажды совершал прыжки с парашютом в тыл противника…
Выслушав короткий рапорт молодого офицера и порасспросив его о прошлой службе, Масленников вдруг хмуро сказал:
— Вижу, наслушались баек о нашей работе! Так вот, запомните: все байки забыть, начинать с азов! За линию фронта вас не пошлют, и разоблачать вражеских шпионов будут тоже другие! Ваше дело будет тихое: получать собранные другими людьми данные и суммировать их. Тут вот в характеристике ваши преподаватели расщедрились, сообщают, что у вас развито аналитическое мышление. Вот и докажите, как оно развито…
Подполковник сел за стол и, как-то нечаянно задев локтем, повернул к Сибирцеву стоявшую на столе фотографию в рамке. На фотографии был изображен семнадцатилетний юнец, вооруженный кавалерийским карабином, с двумя гранатами-«лимонками» у пояса, в какой-то двухэтажной папахе. Сибирцев невольно уставился на фотографию. Подполковник перехватил его взгляд, усмехнулся, спросил:
— Не узнаете? А ведь это я… А для любого человека с аналитическим складом ума этот снимок — еще и диаграмма роста…
Сибирцев смиренно принял урок. Да, диаграмма была выразительной. А сам Сибирцев сейчас именно такой несмышленый юнец, какой изображен на фотографии. Но в то же время у него не было никакого желания стать впоследствии похожим на Масленникова, пусть он и трижды прославленный разведчик.
Разговор как-то оборвался, и несколько минут оба молчали. Подполковник сделал вид, что очень занят раскуриванием трубки, а Сибирцев соображал, что делать, если новые обязанности придутся ему не по сердцу.
Но вот трубка наконец раскурилась, и подполковник совсем другим тоном, как-то по-домашнему, принялся рассказывать Сибирцеву о его будущей работе. И тот невольно замер.
Каждую ночь линию фронта то тут, то там переходили разведчики. Иногда они не возвращались. Но те, что приходили обратно, приносили бесценные сведения о минных полях, об огневых точках, о системе обороны, о резервах противника. И все эти данные скапливались здесь, в центре, анализировались, перепроверялись, заносились на карты, становились точками зеркального изображения всей оборонительной системы противника.
С немецкой стороны время от времени появлялись перебежчики. Теперь, когда обещания фюрера лопались одно за другим как мыльные пузыри, неверие постепенно подтачивало воинский дух немецкой армии, и наиболее умные начинали думать о будущем… Показания перебежчиков тоже поступали сюда, но они требовали особо тщательной проверки и перекрестных опросов. Только после того, как не оставалось никаких сомнений в правильности этих показаний, они тоже становились дополнительными данными на зеркальном изображении обороны противника.
Летала воздушная разведка. Аэрофотоснимки
В тылу действовала дальняя разведка. Редкие радиограммы, — за каждой неизвестной рацией немцы охотились с большим остервенением, чем за подпольными группами сопротивления, — еще более увеличивали глубину видения обороны, настроений, резервов и намерений противника.
После этого подполковник извлек из сейфа последние документы, карты, сводки и предложил Сибирцеву приступить к работе по суммированию и подбору этих материалов, что будет совсем нетрудно, «особенно если у вас действительно развито аналитическое мышление!» — не без язвительности добавил он.
Сибирцев замешкался.
— У вас есть еще вопросы, майор?
Сибирцев вытянулся, побледнев, как-то глухо сказал:
— Простите, товарищ подполковник, может быть, я и не имею права… Но моя жена служит в армейской разведке, и я хотел бы знать: когда смогу повидать ее?
Масленников испытующе глядел на новичка. Он не мог не признать, что у этого молодого майора есть выдержка. Он ждал этого вопроса с первого мгновения встречи, но офицер молчал, и Масленников подумал даже, что это просто однофамилец мужа Стрельцовой, а если и тот самый Сибирцев, то, может, не знает, где теперь служит жена, и даже собирался задать наводящий вопрос. Но нет, офицер знал и молчал. Сильный характер!
Тем более не следует ослаблять его волю.
И подполковник спокойно спросил:
— Фамилия?
— Лейтенант Стрельцова.
— Вспоминаю. Хороший разведчик. В настоящее время находится на задании. Я извещу вас, как только она вернется.
— Разрешите идти, товарищ подполковник?
— Да. И приступайте к работе.
Когда Сибирцев вышел, подполковник еще долго сидел за столом, подперев голову руками. Потом открыл нижний ящик стола, вынул оттуда заброшенный стилет, посмотрел на него и с нескрываемым отвращением швырнул обратно. Перед столом подполковника снова словно бы стояла Стрельцова, такой, какой она явилась к нему в последний раз за инструкциями. Красивая светловолосая женщина с синими глазами, смотревшими так, словно бы она запоминала все, что видела, запоминала навечно, чтобы потом когда-нибудь вспомнить и описать с точностью исследователя.
Подполковник тогда спросил ее о «людях Гейнца».
— О, они знали меня под другим именем и в другом месте! — равнодушно ответила Марина Николаевна.
— Но у них, видимо, есть ваши фотографии?
— Несомненно! Но ведь и они — люди, — значит, теперь им пришла пора думать только о собственной шкуре.
— А те, кто организует «вервольф»? Ведь они-то не уйдут до конца!
— Не думаю, чтобы у них что-нибудь вышло из этого «вервольфа»! Для партизанских действий нужны люди, верящие в свою правоту и пользующиеся полной поддержкой населения. А фашизм подорвал эту веру бессмысленной жестокостью. И потом фашисты собираются применить тактику «выжженной земли» даже и на собственной территории. Думаю, что при такой тактике у них не останется ни одного человека, который пожелал бы защищать фашизм…