Огненная кровь
Шрифт:
Проводив взглядом Рябинушку, которая снова вышла за водой, Милада обернулась к Оксанке:
– Ксюх, нам ее скоро спасать придется. На руках носить.
– Нельзя, – озабоченно проговорила та. – Она ж запретила. Я к ней после этого не полезу.
– Да… Я тоже.
Но полезть все-таки довелось.
На следующий день Милада подметала крыльцо, Оксанка варила обед, а близнецы кололи дрова, когда из землянки в очередной раз показалась Рябинушка.
Милада обомлела. Ведунья выглядела так, что краше в гроб кладут. Бледная кожа, черные круги вокруг глаз, ввалившиеся щеки. Ее прежде не
Милада с невольной жалостью наблюдала, как тяжело она идет к колодцу, волоча за собой деревянное ведро. Господи, вдруг подумала Милада, а как же она его обратно потащит? Девушка даже сошла с крыльца, чтобы подойти помочь, но натолкнулась на взгляд Рябинушки и нерешительно остановилась.
Ведунья долго крутила ворот, часто отдыхая. Перекосившись всем телом, она сняла с крюка полное до краев ведро и поставила рядом с колодезным срубом, тяжело опершись на него. Милада нервничала. Ее волнение достигло апогея, когда она увидела, как Рябинушка с каждым шагом обеими руками переставляет ведро, не в силах нести его. В конце концов, все худшие опасения Милады подтвердились. Рябинушка сделала еще несколько шагов, закатила глаза и повалилась на землю. Деревянное ведро опрокинулось, плеснув водой, и прокатилось, упершись ей в голову.
Милада постояла немного, но маленькая ведунья не шевелилась. Она повернулась к оборотням. Но те ответили ей беспомощными взглядами. Запреты Рябинушки всегда были для них равносильны приказу. Милада решила наплевать на всё и рванулась к наставнице, громко зовя Оксанку.
Подбежав к Рябинушке, она остановилась, думая, как лучше подступиться. Женщина лежала на боку, ведро упиралось ей в висок. Милада отодвинула ведро и приподняла Рябинушке голову, собираясь перевернуть наставницу и устроить ее поудобнее. Предостерегающий крик появившейся на крыльце Оксанки не остановил ее. Придерживая голову ведуньи, рука Милады коснулась деревянной заколки.
Перед ее глазами вспыхнул оранжевый фейерверк, после чего наступила темнота…
– Милада!
Милада помотала головой, пытаясь понять, кто ее зовет. Правую щеку внезапно обожгло болью.
– Милада! – снова раздался голос. – Черт возьми! Во! Держи ей голову!
На Миладу внезапно обрушился поток холода. Стало трудно дышать. Она закашлялась, фыркая. Яркий свет ослепил ее. Застонав, девушка помотала головой, прикрыла глаза ладонью. Поморгала.
– Ну, слава богу! Очухалась! – Оксанка опустила ведро на землю. – Я уж реально решила, что ты того…
– Чего, того? – проворчала Милада, с помощью поддерживающего ее Во принимая сидячее положение и оглядываясь.
Она сидела на земле посреди двора в луже воды. Прямо на том же месте, где прежде лежала упавшая Рябинушка. Вспомнив о наставнице, Милада встрепенулась. И тут же увидела ее. Ведунья сидела, обессилено привалившись к колодезному срубу, и смотрела на нее.
Смотрела с упреком.
– Долго я? – Милада посмотрела на Оксанку.
– Полчаса, –
Милада перевела взгляд на Рябинушку.
– Простите меня. Вы упали, и я…
Маленькая женщина прервала ее, зло сказав:
– Ты русский язык-то понимаешь, голова баранья?! Сказано же было – не подходить! Куда ты полезла?!
– Помогать! – тут же взвилась Милада. – Может, вы тут помирать собрались! В следующий раз, голову проломите – увижу, а вовек не подойду!
– То-то и оно, что, скорее всего, подойдешь… – снова вздохнула наставница. И продолжила уже без злобы, устало: – Вот я никак и не пойму, к худу это или к добру. Эх, Милада… Чучело ты чернявое! Ты ж все мои труды…
Милада еле удержалась, чтобы не плюнуть с досады.
Рябинушка с трудом поднялась на ноги, выпрямившись. Тон ее голоса внезапно стал совсем другим.
– Ты порушила все, над чем я работала два дня. Ты наказана, Милада!
– Я?.. Наказана?! – Милада была до глубины души возмущена таким поворотом. Не делай добра…
Рябинушка стояла, пошатываясь. Но голос ее был властным и твердым, когда она приказала:
– Рах! Принеси из сарая лопату! А ты, непослушная, – обратилась она к Миладе, – иди за мной!
Милада разозлилась, упорно гоня от себя при этом мысль, что номинально она действительно проявила непослушание. Ведь запрет Рябинушки на помощь был однозначным. Милада понимала это и злилась еще больше, теперь уже на себя. Господи! Да что же у нее всегда так? Хочешь как лучше, получается как…
Внутри у нее кипело от противоречивых эмоций, однако она покорно поплелась вслед за наставницей в дальний угол двора, плавно понижающийся в сторону, где находилось деревенское озеро. Рябинушка немного походила по кругу, вытянув руки ладонями к земле. Потом остановилась и сказала, не глядя на Миладу.
– Здесь. Ключ пробивается. Давно хотела иметь бочаг. Приступай.
– В смысле? – не поняла Милада.
– В смысле? – передразнила ее Рябинушка. – Бери лопату и копай. Сначала широко возьми, но не глубоко, а потом сужай и углубляйся. Думаю, поток сейчас где-то метрах в трех-четырех под нами.
Милада выразительно посмотрела на нее, кипя от негодования.
– Рябинушка, а вы… Не слишком?… эээ… Это мне за то, что я вам жизнь кинулась спасать?
– Ты ослушалась! – сурово ответила ведунья. – У нас был уговор, который ты обязалась соблюдать!
– Да, но…
…Пошли вы со своим уговором, хотела сказать Милада, но осеклась. Гнев снова поднимался в ней вместе с возмущением. Какого черта? Она, можно сказать, совершила благородный по всем меркам поступок! И нести за это наказание?! Да еще такое? Четыре метра вглубь?!
Милада оглядела участок. Да тут экскаватор впору вызывать! Потом она посмотрела на Рябинушку, и у нее сжалось сердце. Гнев прошел. Перед ней стояла маленькая старая женщина, обессиленная до крайней степени. Исхудавшая за последние два дня, как скелет, поблекшая. Милада вспомнила, с каким трудом Рябинушка переставляла деревянное ведро, полное воды, и от этой мысли ей стало нехорошо. И стыдно за свой гнев. Видимо, самобичевание отразилось на ее лице, потому что Рябинушка молча кивнула.