Огненная лилия
Шрифт:
— Именно потому ноги моей не будет на твоем мосту. Лучше умереть от стрелы или ножа, но не так!
— Хорошо, иди вперед, Лилия. Не бойся и не гляди вниз. Ты не упадешь, обещаю.
Он взял ее за плечи и слегка подтолкнул к мосту. Она осторожно шагнула вперед и пошатнулась.
— Не останавливайся, — услышала она голос Волка. — Иди вперед.
Она сделала два шага, удивляясь собственной смелости. Однако дрожь в коленях усилилась, и она с трудом понимала, куда ставит ногу. Одно неверное движение, и Онор поскользнулась,
— Я скажу — один — ты делай шаг назад. Два — второй. Ты поняла?
— Да…
— Давай. Один…
Она шагнула назад, чувствуя, что Волк одновременно с ней делает то же.
Его руки все еще крепко сжимали ее плечи. Это придавало ей чуть больше решимости. Еще два шага, и она ощутила, что ее никто больше не держит. Она тут же рухнула — на твердую землю. Несколько минут они молча отдыхали. От напряжения у Волка потекла кровь из раненой руки. Она виновато поглядела на него.
— Говорила я, это упражнение не для меня.
— Вижу.
— Может, можно найти место поуже?
— У нас нет времени.
— Но все равно, мне здесь не перебраться.
— Ты переберешься.
— Волк, прошу тебя. Я и сама убьюсь, и тебя за собой потащу. Ты этого хочешь?
— Вставай, Лилия.
Он силой поднял ее на ноги, потому что Онор не шелохнулась.
— Я не пойду, — упиралась она. — Оставь меня, Волк.
Она не сразу поняла, что он делает. Быстрым движением он подхватил ее на руки.
— Не шевелись, — приказал он сурово. Онор ахнула и заколотила кулаками по его груди.
— Прекрати! Нет, Волк, нет! Не надо, прошу тебя.
Она отбивалась, как могла. Один из ее беспорядочных ударов пришелся по кровоточащей руке воина. Он слегка вздрогнул. Онор испугалась и сразу остыла.
— Извини, Волк, правда. Больно?
Он отрицательно качнул головой. Голова Онор бессильно упала ему на грудь.
— Не шевелись, не разговаривай, — велел он тихо. — И не дрожи, я тебя не уроню, Тигровая Лилия.
Он перехватил ее поудобнее и твердо шагнул на опасный мостик. Онор закрыла глаза и замерла. Она даже старалась не дышать. Ей казалось, что между сделанными Волком шагами проходили не мгновения, а целая вечность.
Она согласилась оглядеться лишь когда Волк усадил ее на землю и присел рядом отдохнуть. Они благополучно миновали страшное место.
— Неужели мы перебрались! — вырвалось у Онор.
Волк даже усмехнулся — большая редкость для него.
— Я — да! А тебе нечем гордиться.
Онор не обиделась.
— Надеюсь, я большая обуза для тебя, Волк.
Нечего брать в плен женщин, — язвительно заметила она. Наконец, она обратила внимание, что ее платье перепачкано свежей кровью.
— О! Волк, твоя рука…
— Пустяк. Царапина.
— Ничего себе царапина!
Волк пожал плечами, встал и ногой столкнул бревно в пропасть. Онор с холодком в сердце проводила его взглядом. Потом ее внимание вновь переключилось на Волка.
— Надо остановить кровь, — заявила она. Из подходящих вещей у нее был только шелковый носовой платок.
— Раздевайся, — потребовала она. Волк не очень охотно стянул с себя кожаную рубашку. Онор неуверенно перевязала его руку. Ей никогда раньше не приходилось делать ничего подобного.
— Крепче затягивай, — сказал Волк. — Иначе кровь не остановится.
Онор поморщилась.
— Неужели тебе совсем не больно?
— Пустяки.
Она вздохнула и туго перевязала его рану. Секунду она молча разглядывала его. В отличие от белых его смуглая кожа была совершенно гладкой. Ни на руках, ни на груди у него не было даже намека на волосы.
Именно потому хорошо заметен был каждый из многочисленных шрамов, рядом с которыми простреленная рука действительно выглядела пустячной царапиной.
— Так хорошо? — спросила она. Волк кивнул. Она помедлила, потом указала на глубокий след чуть пониже плеча. — Это похоже на след когтей.
— Верно. Это была рысь.
— Разве они нападают на людей?
— Она уже была ранена бледнолицым охотником.
— И ты убил ее?
— Один из нас должен был погибнуть. Я остался жив.
Холодный блеск его глаз покоробил Онор.
— Здесь выживает сильнейший? — заметила она сухо. Это был не вопрос, скорее констатация факта. Волк согласился с ней.
— Это так. Выживает только самый сильный, самый ловкий, самый хитрый.
— Это жестоко.
— Да. Но выхода нет.
Она глядела на его замкнутое лицо, непроницаемую маску на котором ей всегда хотелось сорвать. Онор спрашивала себя, является ли она для Волка обузой, мешающей ему выжить в этом жестоком мире, или, может быть, она по-своему поддерживала в нем силу, скрашивая его одиночество. Жалел ли он, что проявил бессмысленное упрямство и увел ее с собой? Она не знала. Да и знал ли сам Волк?
В тот день они проделали длинный и трудный путь. Но Онор не произнесла ни слова жалобы или протеста. Лишь когда стемнело, они устроили привал. У Волка не было ни ружья, ни лука, так что охотиться ему было нечем. Он выкопал несколько съедобных корешков и показал Онор, как очистить их, чтобы добраться до безвкусной беловатой сердцевины. После скудного ужина Онор прилегла на землю. Теперь ей казалось блаженством просто лежать без движения.
— Спи, — велел ей Волк. — Как только рассветет, мы пойдем дальше.