Огненная вода (Сборник)

Тенн Уильям

– Очень, – почтительно ответил Хебстер, ни на секунду не забывая о том, что его бывший ведущий телевикторин может стать церковью и государством одновременно. – Мистер Демпси, от моего внимания не ускользнуло, что вы издали новую книгу, и мне интересно…

– Какую именно вы имеете в виду? «Антрополитику»?

– Точно. Великолепное исследование! Так и хочется постоянно цитировать многие строки из нее, особенно из первой главы. Например, вот эту: «Человек! И не больше, и не меньше!»

В трубке раздался хрипловатый, но еще достаточно сочный смех.

– Юноша, достойные частого цитирования строки имеются в каждой главе всех моих книг! У себя в штаб-квартире я запустил целый писательско-поэтический конвейер, способный выдавать

на-гора до пятидесяти пяти легко запоминаемых сентенций или эпиграмм на любую злободневную тему в течение десяти минут. Не говоря уже о способности производить политические метафоры и шутки в две-три строчки с сексуальным подтекстом! Но вы не стали бы мне звонить только для того, чтобы обсудить достоинства продукции моего литературного конвейера, каким бы глубоким ни было его эмоциональное воздействие. Так в чем все-таки дело, Хебстер? Ну-ка выкладывайте все по порядку.

– Дело вот в чем, – начал Хебстер, несколько приободренный откровенным цинизмом заправилы чепэвистов и слегка раздосадованный нескрываемым презрением с его стороны по отношению к себе, – сегодня я немножко посудачил о том, о сем с нашим общим приятелем, неким П.Браганца.

– Я знаю.

– Знаете? Откуда?

Вандермеер Демпси снова рассмеялся – неторопливым добродушным смехом толстяка, самодовольно поглаживающего себя по пузу.

– Шпионы, Хебстер, шпионы. Они у меня практически повсюду. Политика – это на двадцать процентов шпионаж, на двадцать процентов организация и на шестьдесят процентов выжидание подходящего момента. Мои шпионы докладывают мне обо всем, что вы делаете.

– Но ведь у них не было ни малейшей возможности рассказать о том, что именно обсуждали мы с Браганца. Верно?

– О, рассказали, юноша, еще как рассказали! – его такой внешне непринужденный смех, понял вдруг Хебстер, был одновременно и своего рода дыхательным упражнением для регулярной прочистки горла. Хебстеру вспомнилось его изображение на телеэкране: голова, похожая на распухший до огромных размеров апельсин, едва ли не на три четверти разверзшийся в лучезарной улыбке рот. На голове не было ни единой волосинки – все они вплоть до последней реснички и даже волосяного мешочка, регулярно удалялись электролитическим методом. – Согласно донесениям моих агентов Браганца выдвинул несколько заманчивых предложений от имени Особой Следственной Комиссии, которые вы – поступив, позволю себе заметить, очень правильно – немедленно же отвергли. Судя по всему, это здорово его расстроило, и он объявил, что стоит с этого момента уличить вас хоть раз в каком-нибудь неблаговидном поступке – ведь ни для кого не секрет, что именно благодаря множеству самых мерзких начинаний вы и стали одним из богатейших на всем земном шаре людей – он использует вас в качестве приманки для нашего гнева. Должен признаться, я искренне восхищен, прямо-таки в восторге от этого бесхитростного, даже наивного замысла!

– И совсем не собираетесь кусаться? – поинтересовался Хебстер.

В этот момент в кабинет вошла Грета Зайденхейм и, подняв руку к потолку, несколько раз покрутила ею. Хебстер понимающе кивнул.

– Как раз наоборот, Хебстер, еще как станем кусать! Даже с еще большим пылом, чем намеревались до этого. Мы с удовольствием проглотим эту провокацию, которую придумала для нас ОСК, и осуществим революцию во всемирном масштабе. Обязательно осуществим!

Вот так, мой мальчик.

– Только через мой труп! – Хебстер попытался было и сам рассмеяться, но сумел лишь слегка прочистить горло. – Вы правы – как раз такой разговор и состоялся между мной и Браганца. Возможно, вы правы и в том, что станете делать, когда в ход пойдут булыжники и бейсбольные биты. Однако, если вы не против того, чтобы значительно облегчить свою задачу, то есть тут у меня одна мыслишка…

– Крайне сожалею, мой мальчик. Никаких сделок, Хебстер. Такие вот дела. Неужели вам не ясно, что мы сами не хотим облегчать все

это? По этой же самой причине мы ничего не платим своим шпионам, несмотря на риск, которому они себя подвергают, и неизмеримо возросшее богатство «Человечества превыше всего». Мы обнаружили, что шпионы, которых мы привлекаем, исходя из идейных соображений, работают гораздо лучше и подвергают себя куда более серьезным опасностям, чем те, которых побуждает работать на нас материальная заинтересованность. Да, мы отчаянно нуждаемся в «деле Хебстера» для того, чтобы воспламенить население. Напряженность в обществе нам нужно довести до такого уровня, чтобы смятение охватило службы безопасности и вооруженные силы, чтобы заволновались даже те консервативно настроенные граждане, которые обычно недовольно качают головами при виде наших массовых шествий, и чтобы они побросали свой мелкий бизнес и присоединились к участникам погромов и грабежей. Вот этого как раз и будет вполне достаточно, чтобы весь земной шар перешел под контроль «Человечества превыше всего».

– Орел – вы выигрываете, решка – я проигрываю.

И вновь зажурчало тягучее золото смеха Демпси.

– Понятно, что вы имеете в виду, Хебстер. Независимо от того, чья возьмет верх, ОЧ или ЧПВ, от вас на песках веков останется только грязное пятно. Вы упустили свой шанс, когда мы четыре года тому назад обратились к патриотически настроенным бизнесменам за пожертвованиям. Не так уж мало ваших конкурентов оказались в состоянии усмотреть эффективность взаимозависимости экономики и политики. Уодрэн из инвестиционного треста «Ундервуд» ныне в составе первого эшелона руководства ЧПВ. А вот среди ваших высших администраторов нет ни одного, у кого бы на лацкане или галстуке было бы лезвие. Но даже несмотря на это, что бы с вами ни случилось, судьба будет к вам куда милосерднее, чем к первакам.

– Пришельцы могут воспротивиться истреблению своей челяди.

– Не существует никаких пришельцев! – совершенно другим голосом ответил Демпси. Впечатление было такое, будто он настолько оцепенел, что едва не потерял дар речи.

– Нет пришельцев? Такова ваша самая последняя политическая установка? Но сами-то вы ведь так не считаете!

– Есть только перваки – существа, которые сложили с себя ответственность, лежащую на людях, и поэтому оказались в состоянии делать то, что кому-то и может показаться чудесами, но чего настоящие люди никогда не станут делать, потому что это ниже их собственного достоинства и связано с потерей человеческого облика. А пришельцев как не было никогда, так и нет сейчас. Пришельцы – это созданный перваками миф.

– Идеальный способ обращаться с не очень-то приятными фактами, проворчал Хебстер. – Делать вид, будто они просто не существуют.

– Если вам так приспичило обсуждать такой мираж, как пришельцы, – раздраженно возразил ему Демпси, – то боюсь, нам не о чем больше говорить. Вы определенно становитесь перваком сами, Хебстер.

В трубке раздался щелчок отбоя.

Хебстер задумчиво провел пальцем по ободу корпуса микрофона.

– Он сам верит в подобную чушь! – с ужасом произнес он. – Ему приходится самого себя непрерывно уверять в том, в чем он убеждает своих последователей – в том, что если кто-то настолько нас превосходит, что остается для нас непостижимым, то уж лучше просто считать, что его не существует вовсе!

Только теперь Хебстер заметил, что Грета Зайденхейм давно дожидается у дверей с чемоданчиком и двумя пальто.

– Я не вправе уговаривать вас, Грета, лететь вместе со мной, но… – начал он, встав из-за стола и направляясь к выходу.

– Да ладно, – перебила его Грета и стараясь от него не отставать, засеменила вслед за ним. – Я понимаю, что это не будет увеселительной прогулкой, но куда все-таки мы держим путь?

– В Аризону. В самое первое и крупнейшее из всех поселений пришельцев. Туда, откуда к нам прибыли друзья с такими чудными именами.