Огненное евангелие
Шрифт:
Тео сел прямо. Бок у него дергало, а тут еще открылась прямая кишка.
— А потом что случилось? — спросил он у Нури.
Тот пожал плечами, как бы давая понять, что это не к нему вопрос.
— Не знаю. Если хочешь, можешь идти. Я не хотел этих осложнений. Я хотел одного — остановить твою книгу, что я и сделал. Моя миссия выполнена. Ты можешь вызвать полицию, мне все равно. Тюрьмы я не боюсь. Я ничего не боюсь.
Тео попробовал подняться, но опять сел.
Из пулевого отверстия в кресле вылетела труха. Нури взял его за кисть и помог встать.
— Я никому не скажу, обещаю, —
Его обещания не произвели на араба никакого впечатления.
— Я знаю, ты будешь говорить всем, кто согласится тебя выслушать, что твое признание было вынужденным. Но это неважно. Слова сказаны, их услышали. Назад их уже не возьмешь. Дело сделано.
— Я в том смысле, что никому не скажу про вас. Скажу, что я не разглядел своих похитителей, так как их лица были постоянно закрыты масками. И… и что они отвезли меня в лес.
Нури робко улыбнулся.
Тео собрался со всей возможной поспешностью с учетом жутковатой кровоточащей раны, обезвоживания организма и уделанных трусов. Пока он в ванной отжимал покоричневевшую губку, его терзал страх, что белокожий очнется и выстрелит в него вторично. Через полтора месяца копы ворвутся в квартиру и обнаружат труп Тео Гриппина с размозженной башкой, а все потому, что он слишком долго и тщательно обрабатывал промежность. Но белокожий не очнулся. Он продолжал лежать на кушетке без сознания, завернутый в одеяло. Рот его был безвольно раскрыт, а дыхание затруднено из-за вывалившегося языка.
Нури дал Тео чистое белое кухонное полотенце вместо бинта и тесную кожанку на молнии, чтобы прижать сложенное полотенце к ране.
— Я не возьму вашу куртку, — запротестовал Тео.
— Она не моя, — печально ответил Нури. — Это его куртка. И он ее давно не носит.
Тео застегнул молнию. Ансамбль из яркой узорчатой рубашки, тесной кожанки и подмокших брюк вряд ли прокатил бы на шоу Барбары Кун. Бумажник на месте, и на том спасибо. Перед выступлением в Pages он планировал переложить его во внутренний карман пиджака, чтобы удобнее себя чувствовать, сидя на жестком пластиковом стуле, но в последний момент забыл, пиджак же наверняка сгорел вместе с половиной книг.
— Тебя правда зовут Грипенкерль? — спросил Нури, открывая входную дверь.
— Да, — ответил Тео. Ворвавшийся в квартиру свежий ветерок прошуршал старыми обертками из-под еды и прочим мусором. С кушетки донесся звук, как будто всхлипнул ребенок.
— Еврейская фамилия?
Тео покачал головой.
— Немецкая.
— Это хорошо, — сказал Нури и действительно вздохнул с облегчением. — Тебе нужен автобус номер 12.
— Номер 12, — повторил Тео, направляясь к лестнице шатающейся походкой.
— Сразу садись в автобус! — крикнул Нури ему вдогонку. — Это плохой квартал. Здесь могут и покалечить.
ЛЮДИ
Тео Грипенкерль неуверенно шел по улице, которую никогда раньше не видел. В лучах заходящего солнца мрачная городская застройка выглядела совсем зловеще. Огромные
— Как насчет пососать, мистер?
Из-за телефонной будки, в которой от вырванного с мясом телефона остались только торчащие провода, к нему обращалась чернокожая женщина в синтетическом светлом парике, с размалеванным красным ртом. Тео остановился в недоумении. В последние недели к нему подходили сотни женщин за автографом или утешением или чтобы по крайней мере быть замеченными Автором. На мгновение ему показалось, что женщина ждет от него этой услуги.
— Пятнадцать баксов, — запросила она.
Тео оглядел ее сверху донизу. Пальцы ее ног и сами ноги напряглись из последних сил и слегка дрожали, пытаясь удержать такую массу тела на вызывающе высоких каблуках. Как желе, дрожало ее солидное декольте. На одной груди была вытатуирована длиннохвостая птица, летящая к ее горлу.
Тео извлек бумажник из кармана мокрых брюк и достал оттуда двадцатидолларовую купюру.
— Сдачи не надо, — сказал он и поспешил дальше.
Собственно, «поспешил» это громко сказано; точнее, побрел, стараясь побыстрее переставлять ноги. Если бы за ним кто-то увязался — та же проститутка или грабитель, — у него не было бы ни одного шанса. Каждый шаг отзывался острой болью в боку. Он попробовал припадать на одну ногу — вдруг поможет? Не помогло.
Несколько сотен шажков, и он добрался до главной улицы. Это была типичная главная улица — ряд витринных фасадов, заслоняющих остатки старой архитектуры. Под паутиной электрических проводов и дорожных приспособлений сновали машины. Профессиональные заведения уже закрылись, в отличие от торговых точек, фастфудов и видеосалонов; люди входили внутрь, другие прогуливались мимо. Слышался смех, кто-то торговался, кто-то оживленно спорил и вовсе не о «Пятом евангелии». Жизнь продолжалась.
Тео зашел в дежурный магазин и взял бутылку воды. Он подумал было купить еще пачку сигарет, но его горло до сих пор саднило после пожара. Вот вам секрет, как бросить курить.
Кассир продержал его с бутылкой не меньше минуты, внимательно изучая пятидолларовую бумажку. У Тео промелькнула мысль, что он по ошибке дал кассиру пятьдесят долларов. Но вот наконец бумажка оказалась в кассе, и он получил сдачу.
— Спасибо, — сказал Тео.
— Приятного вам вечера, — отозвался кассир, протягивая гласные.
Тео вышел на улицу и приложился к бутылке. Вода пролилась, и он опустил взгляд, собираясь вытереться. Из-под кожанки вылезло порозовевшее кухонное полотенце. Он затолкал его обратно и привалился к косяку.