Огненное Сердце
Шрифт:
Он содрогнулся и заставил себя выбросить из головы все эти фантазии. Он только терзал себя ими, и будь он проклят, если знал почему. Никогда ни одна женщина не завладевала так его воображением, не становилась таким неотвязным наваждением. Наваждением. Ему не нравилось ни это слово, ни то, что оно означало. Просто глупо так поддаваться одной женщине, когда на свете их сотни миллионов и он с удовольствием проводил время со многими. Зациклиться на одной-единственной будет означать, что все другие потеряют для него всякую привлекательность, а о таком он и помыслить
Может, в этом и состоит проблема? Он не в своем уме. Если бы был в своем, в жизни не дал бы такого идиотского обещания.
Однако, сидя в этом тесном пространстве и просто глядя на нее, он ощущал какое-то странное удовлетворение, наслаждение от сводящей с ума близости ее полуобнаженного тела.
Черт бы ее побрал. За кого она его принимает, за мерина, что ли? Как могла она взять и заснуть, словно не лежала в одних трусишках и он не сидел на ней верхом, упираясь в нее своей пульсирующей плотью? Она должна была глаз не смыкать, быть настороже: а вдруг он перекатит ее на спинку и всерьез постарается убедить ее спустить штанишки. Она что, настолько не замечает его мужской привлекательности, что даже не боится быть соблазненной?
Ему следовало бы доказать ей, насколько она ошибается. Она даже толком проснуться не успеет, как он доведет ее почти до экстаза; тогда она будет извиваться в его объятиях и умолять, чтобы он вошел в нее и кончил эту сладостную пытку. Он мог бы всю ночь провести здесь, а не в своей палатке.
— Если бы не это проклятое обещание!
Вздохнув, он подобрал тонкую майку, которую она раньше сбросила, и укрыл ей спину, чтобы не видеть округлость груди под ее рукой. Не стоило еще больше осложнять ситуацию. Он положил руку ей на плечо, мгновение помедлил, чтобы ощутить гладкий шелковистый изгиб, и лишь затем тихонько потряс ее.
— Проснись, лапочка, — голос его звучал странно даже для его собственно слуха, как-то непривычно хрипло. Он откашлялся.
— М-м-м? — мурлыкнула она.
— Я сейчас ухожу. Проснись и заклей снова молнию изолентой.
Тяжелые веки приподнялись, и сонные зеленые глаза посмотрели ему в лицо. Какой-то миг взгляд их был нежным и ласковым, но тут же они прищурились и поглядели остро. Она сразу схватилась за свою майку, и на ее лице мелькнуло недоумение, когда оказалось, что та уже прикрывает ей спину. Хотя нельзя сказать, чтобы эта маечка так уж хорошо ее прикрыла — она была слишком маленькой и тонкой, но все-таки так было пристойней.
— Не тревожься, — протянул Бен, — ничего не случилось. Когда я доберусь до тебя, лапочка, ты этого не проспишь, можешь не сомневаться.
Она возилась со своей майкой, наконец просто прижала ее к груди, прикрываясь ею, и села. От его грубых слов щеки ее порозовели, но она промолчала, лишь свирепо глянула на него и сухо проговорила:
— Спасибо за массаж, он мне очень помог.
Он поднял брови:
— Мне это доставило удовольствие.
— Возможно, но все равно спасибо.
— Мои услуги доступны и завтра вечером, если хочешь зарезервировать их заранее.
Она
— Я подожду до завтра, до вечера, — вежливо ответила она. — Если к тому времени у тебя уже все будет расписано… что ж, значит, тогда мне придется подождать.
Он подмигнул:
— Просто помни, что мои услуги нарасхват.
— Я в этом не сомневаюсь.
Он нагнулся и поцеловал ее, пробормотав:
— Видишь, мамуля, никаких рук.
Она невольно фыркнула. Тогда он безжалостно воспользовался моментом и крепче прижался к ее рту, проталкивая язык сквозь приоткрытые губы и зубы.
Черт побери! Это было так же изумительно, как и в прошлый раз. Она содрогнулась, не в силах сопротивляться, и ответила на поцелуй, наслаждаясь его прикосновением и вкусом. Груди ее невольно напряглись, как бы готовясь получить свою долю его внимания. Как это будет, какие ощущения испытает она, когда его рот прильнет к ее соскам? Если он сделает это так же умело, как целуется, она просто не вынесет. Если он будет ласкать и любить ее с той же неторопливой чувственностью, она сойдет с ума от наслаждения.
Не надо было ей разрешать ему этого поцелуя, потому что злейшим ее врагом было искушение. О Господи, какое же это было искушение! Она ведь была женщиной, а не статуей, а Бен Льюис был истинным мужчиной. И она его хотела.
Поэтому она тоже ответила поцелуем, и рот ее был жарким и нежным от страсти, и язык прижался к его языку. Она почувствовала, как он содрогнулся, и ощутила глубокое удовлетворение оттого, что может заставить его мучиться от такого же жестокого желания.
Затем он откинулся назад, глаза его горели, лицо окаменело. Губы его были сейчас мягкими, влажными и чувственными, словно они все еще страстно прижимались к ее губам.
— Будь все проклято, — яростно произнес он, схватил фонарь и баночку с мазью, резко дернул вниз молнию и начал было выползать из палатки, но тут же обернулся и, сверкнув глазами, рявкнул:
— Никогда больше не буду давать таких дурацких обещаний. И заклей снова эту чертову палатку.
— Заклею, — с трудом пролепетала она.
Бен вылез из палатки, и Джиллиан постаралась уснуть, но сердце ее билось слишком сильно. Груди ломило, кровь пульсировала в тугих сосках. Найдя скомканную майку, Джиллиан с трудом натянула ее, надеясь, что это успокоит ноющую боль.
Как бы тяжко ей ни пришлось завтра, она не может допустить еще одного массажа. Она прекрасно понимала, что произойдет. Слишком сильно ее тянуло к нему, чтобы сопротивляться его близости, а сам он, конечно, и не подумает сопротивляться. Наоборот, он использует любую возможность, чтобы сломить ее оборону — хотя ее оборонительные порядки были, по правде сказать, не так уж сильны. В настоящий момент они, точно, были в полном расстройстве.
Глава 10