Огненное сердце
Шрифт:
– Осторожно. Я ревнив.
Улыбаюсь на все тридцать два:
– Это должно мне что-то объяснить? Или, может, предупредить о чем-то?
– Именно. Я ведь не шутил, когда сказал, что у меня на тебя серьезные планы.
Он ловит своими черными глазами мои. Утаскивает в какие-то свои темы...
Ниже Димки. Сухой, жилистый. На висках седина. Отросшая к обеду щетина тоже скорее соль с перцем. Такой… матерый волчара. Лет на пять-семь меня старше.
Серьёзные планы. Ага. Ищи дуру. Знаю я, какие порядки заведены у его народа. Вряд ли ему нужна бесплодная разведенка.
– И какие же? Подвести под статью?
– Ну что ты. Скорей защитить.
– Как благородно.
– Скучала по этому ощущению?
– По какому? – отчего-то сипну.
– По ощущению безопасности.
У него волчьи повадки. И волчий взгляд. Я под ним нервничаю. Потому чащу, как и он, отбросив церемонии в сторону:
– Это ты мне скажи. Вас же учат читать оппонента. Или это стереотип?
– Почему же? Учат. Впрочем, это не особо хитрая наука. Люди в принципе достаточно однообразны.
– Ну вот, – дурачусь, – а так хотелось почувствовать себя особенной.
– Ты особенная, Амалия. Но это не отменяет того факта, что и ты принадлежишь к определенному типажу людей.
– Занятно. И к какому же типажу я принадлежу?
Его голос гипнотизирует. Я уже не смеюсь. Просто слушаю, слушаю, слушаю…
– Женщина-лидер, женщина-атомоход. Женщина «все смогу, все сама сделаю». Отвратительная жена. Идеальная любовница.
– Почему сразу отвратительная? – как истинная женщина, я вычленяю самое обидное и надуваю губы.
– Потому что хреново это, когда с женой приходится мериться яйцами.
– М-м-м, – улыбаюсь я, понимая и принимая такую логику. – А идеальная почему?
– Потому что в постели ломать таких баб одно удовольствие.
Глава 5
Он поломал меня одним этим гребаным заявлением.
Вот есть мужики, в устах которых такие речи не вызывают смеха. Гатоев именно из этой редкой породы. Невольно судорожно стискиваю ляжки. Он это замечает. Взгляд наливается тяжестью. Я отступаю на шаг, он, напротив, хищно подбирается, словно готовясь броситься.
Мое дыхание становится поверхностным и частым. Кислород в воздухе в один момент разреживается в ноль. Виртуальные весы в голове качаются. На одной чаше – просто хороший секс. Ладно, может быть, потрясающий. На другой – сомнения, свойственные любой правильной девочке: все как-то уж слишком быстро, мы такие разные, и даже если забыть, что буквально вчера я была готова лечь под другого, стоит помнить, что собой представляет Гатоев. И почему он здесь.
С таким играть – себе дороже.
К тому же, вот так общаясь со мной, он показывает, что, в общем-то, невысокого обо мне мнения. Поди, с женщиной, которую майор уважает, со своей землячкой, а уж тем более с потенциальной невестой, он бы себе таких разговоров не позволил и близко.
– Добрый день. Тебе телефон вообще на кой? – вдруг
– Здравствуй, Ярослав Степанович. Какими судьбами? – иронизирую я.
– На два слова, – рычит Сидельник, коротко пожимая руку Мусе. – Вы нас оставите? Очень важный разговор.
Это верх вежливости. Ярику даже в голову не приходит, что ему может кто-нибудь возразить. Он после даже взглядом Гатоева не удостаивает. И того это задевает. Я улавливаю это по чуть сощурившимся волчьим глазам. Но… Каким бы крутым мужиком ни был майор, Сидельник все же – немного другая лига. Поэтому я решаю вмешаться:
– Вообще-то мы собиралась пообедать, Яр.
В глазах Сидельника мелькает раздражение. Как всегда, когда кто-то смеет ему перечить. На мгновение он опускает тяжелые веки, возвращая себе контроль. Может быть, ему даже приходится напомнить себе, что он уже давно утратил право мной помыкать.
– Амаль, я прямо сейчас отменил очень важное совещание. Если ты голодна, мы можем пообедать в любой гребаной харчевне, имеющейся поблизости…
Ага. Можем. Как же. Не надо было и пытаться. Понимая положение, в котором мы оказались, Гатоев нехотя отступает.
– Я позвоню, – обещает он, прежде чем оставить нас наедине с бывшим мужем. Ч-черт. Меня догоняет вчерашний день. Боль, которую я довольно успешно блокировала, срывает предохранители. Я вся – будто оголенный нерв. Успокаиваю себя тем, что после этого разговора от меня, наконец, отстанут.
Разворачиваюсь в полупрофиль к окну.
– Так о чем ты еще хотел мне сказать?
– Я так понимаю, обед отменяется? – только что жаловавшийся на острую нехватку времени Ярослав ощупывает ленивым взглядам стены моего кабинета. – Че вы офис нормальный не снимете? Это же какой-то пиздец. Людей нормальных стыдно привести, – тянет кота за яйца...
– Мне здесь удобно. Так что ты хотел?
– По поводу сына, Амаль, послушай… Мне правда очень жаль. Но сама пойми. Молодость. Что я в свои семнадцать соображал? А потом… Потом стало поздно. Я и пытался как-то контакт наладить, но момент был упущен. Вот скажи, о чем мне было рассказывать? О том, что у меня есть ребенок, который меня знать не хочет? Ну, такое, знаешь ли.
– Ты настаивал на детях. Давил на то, что тебе уже тридцать пять. Что пора… – я сипну, голос глохнет. – А в этот самый момент твоему сыну было сколько? Семнадцать?
– Ну, какому сыну, Амаль?! Я его знать не знал. Говорю же. С тобой я надеялся, что все будет по-другому. Как потом с Данилом и Лизкой…
Ну да. Что еще он может сказать в свое оправдание? Ни-че-го. Да и вообще, кто я такая, чтобы теперь передо мной оправдываться? Он делает это лишь потому, что боится, как бы я не натворила дел, способных уронить его рейтинг.
– Ясно. Ладно. Проехали.
Сидельник радостно хлопает себя по ляжкам. Даже и мысли нет у него, что я не вполне честна. Просто верит человек в то, что ему удобно. Даже завидно. Так, наверное, жить гораздо проще.