«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
Шрифт:
Тем временем из телеги сгрузили лафет на указанное мной место, затем из другой телеги извлекли орудие, обвязав его веревками. Четверо мужиков, совсем не напрягаясь, подтащили бронзовый ствол к лафету. Цапфы точно легли в пазы, а казенная часть встала на регулировочный клин. Пока закрепляли орудие, я размышлял: пушку легко перенесли четверо, но вместе с лафетом орудие сдвинуть уже сложнее. Ставить ее на колеса смысла нет, проще уж сделать полозья, ведь боевые действия будут зимой. Однако тут имеется другая проблема – откат после выстрела. На полозьях орудие после выстрела может отъехать на приличное
– Я кавалерист, – ответил дед Матвей, – и из пушек не стрелял, но слышал, что меряют по весу заряда.
– Один к одному будет много, – не согласился я. – Возьмем половину или две трети веса, это будет двойным зарядом, а потом, если орудие выдержит, подберем оптимальный.
– Нашел, Владимир Иванович! – Это появился Демьян, демонстрируя кусок исковерканного металла. Бывший котелок отбросило взрывом к деревьям, растущим вдоль оврага. Ничего из этого куска уже не выйдет, только переплавлять.
– Отдай Велиславу. Вон сидит.
Литейщик приехал с обозом и теперь с нескрываемым любопытством следил за нашими приготовлениями. Ничего, скоро услышит – как поет необычный «колокол», лишь бы не оглох, или, не дай бог, не помер от испуга. Надо будет всех подальше от греха отправить.
Первым делом навел пушку на вновь вкопанные чурбаки. Затем в специально сшитые мешочки насыпал пороха, завязал и сунул в ствол. Протолкнул банником до упора. Следом вставил пыж из мочала и тоже протолкнул банником. Теперь следовало положить картечь, то есть мелкий речной камень и дробленный из крупных валунов. Невольно чертыхнулся, так как заряжать каменной россыпью горизонтально расположенный ствол очень неудобно и долго. Надо было сначала зарядить пушку, а потом наводить. Но это растягивает время между выстрелами, что недопустимо. Выход – использовать мешки под картечь? Можно, а лучше посадить мужиков за изготовление из бересты емкостей для каменного дроба. Получится своеобразный шрапнельный снаряд. Идея понравилась, и я поделился ею с Кубиным.
– Если изготовить футляр из бересты, – продолжил мысль дед Матвей, – засыпать туда камень и соединить в одном унитаре с пороховым зарядом, то заряжание орудия выйдет быстрее.
– Верно! А пока поступим проще…
Мешочек с картечью положили в ствол и поработали банником. Осталось подготовить запал, но, посмотрев на отверстие, понял, что не хватает пробойника, чтобы проткнуть мешочек с порохом. Мое упущение, совсем об этом забыл. Тот крюк, насаженный на деревянную рукоятку, имел другое назначение – он, прокаленный на углях, служил для воспламенения затравочного пороха.
Пробойник закажем у Тюти потом, а пока имеющимся острием пробил мешок в стволе, после чего насыпал пороха на затравку и закрепил самодельный бикфордов шнур. Пушка готова к испытанию, но прежде надо отвести людей на безопасное расстояние.
– Тимофей Дмитриевич, – сказал я Садову, – проверь вон ту опушку, чтобы там людей не было.
Затем
Но ворон молчал.
– Летел бы ты отсюда, – посоветовал я черной птице. – Сейчас тут всем неуютно станет.
И поднес огонь к фитилю. Шнур зашипел, густо дымя и разбрасывая искры. Появилась мысль использовать дымность пропитанной селитрой ткани, но это потом…
Быстро побежал к оврагу, отметив, что ворон уже исчез. Видно, внял моему совету или почуял опасность. Я спрыгнул вниз. Вот-вот пушка выстрелит…
– Бояре, рты раскрыть! – запоздало посоветовал я, сам раскрывая шире рот.
Оглушающе ухнул выстрел, и ощутимо вздрогнула земля. Первая мысль – разорвало. Смотрю на бояр. Они явно ошарашены, даже немного контужены, раз крестятся очень медленно, при этом, словно рыбы, беззвучно и запоздало разевая рот. Пробкой выскочил из оврага, следом вылез Кубин. Облегченно выдохнули – пушка на вид цела, только ее отбросило на сажень и слегка развернуло. Что с чурбаками – пока не видно, все в дыму. Вместе с дедом Матвеем бегло осмотрели орудие.
– Выдержала! – порадовался Кубин.
– Погоди, надо в стволе тоже посмотреть… мало ли?
Но ствол курился более густым дымом, и там что-то явно тлело. Я схватил банник и принялся чистить. Вновь смотрим внутрь – вроде трещин и раздутия нет.
Бояре поднялись на поляну, оживленно обсуждая гром среди ясного неба. Дым уже развеяло, и я с удовольствием отметил, что все чурбаки сбиты. Надо бы поставить их больше и в шахматном порядке, чтобы определить область поражения. Пока я размышлял, дед Матвей начал объяснять ратникам – что именно произошло.
– Смотрите, бояре, – громко сказал Кубин, – вон те чурбаки были ворогами. Теперь они сбиты, и если это был живой враг, то после «энтого грому» он мертв!
Пока Матвей Власович просвещал ратников, я отправил мужиков за дополнительными чурбаками и начал повторно заряжать пушку. Подошел Демьян, затем приковылял старик литейщик, почему-то с коловоротом в руках. Как раз для прокалывания пороховых мешков подойдет. Демьян всюду лез, и, чтобы он больше не мешался, велел ему в сторонке разжечь костерок, калить запальный крюк.
– Вот видишь, Велислав, – сказал я старику, – как поет сей «колокол»?
– Энто не благовест, – ответил литейщик, – от такого токмо бежать без огляду…
– Вот пусть вороги и бегут!
При последующих выстрелах порох навешивали в половину первого отвеса. Картечь не ядро, далеко не полетит, так что в увеличении заряда проку мало, дальность возрастет не сильно, зато увеличится вероятность подрыва орудия. Глубина эффективного поражения не радовала – всего сто сажен, зато выбивала почти все чурбаки. Картечь их насквозь не пробивала, но глубина, на которую входил камень, намекала, что шансов у попавших под выстрел никаких.