«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
Шрифт:
– Что они могут предложить от скудости ума своего, – усмехнулся Коловрат, – склониться да покориться…
– Или дань за триста лет, – хохотнул дед Матвей.
Мы спустились со смотровой башни, поднялись в седла и поехали к передовым стенам гуляй-города.
Монгол с бунчуком остановился перед ежами и закричал:
– Урусуты! Склонитесь перед Бату-ханом, внуком Потрясателя Вселенной – великого Хана Чингиса. Целуйте землю у его ног! И будет вам милость!
Он вскинул копье с бунчуком, и сотня тысяч степняков сразу взревела:
– Кху-у-у!
– Не оригинально, – сказал я. – Скудный выбор, как думаешь?
Кубин хмыкнул и покосился на Коловрата.
– Подумаешь, немного ошибся, – проворчал Евпатий, – про поцелуи эти совсем забыл.
Всадник опять затряс своим мохнатым копьем, а орда вновь «закудахтала».
Мы выехали за щиты встречать переговорщиков. Вгляделся в троицу поганых, и злость заполнила меня до самой макушки, но я сдержался. Не подавая виду, выехал на пять саженей вперед, за мной пристроились князь Борис, Кубин и Коловрат.
– Володя, смотри… – тихо сказал дед Матвей и заскрипел зубами.
– Спокойно, поручик, спокойно…
Один из сопровождающих остановил взмахи глашатая с бунчуком. Тот вспыхнул лицом, но, повинуясь жесту, покорно отъехал назад, а вперед выехал третий…
– Рад видеть князя Керженского в полном здравии, – заявил Буол.
– Не могу сказать того же, – стараясь говорить спокойно, ответил я.
– Повелитель чистого неба всегда хранит сынов своих! – рассмеялся монгол. – Какое сегодня небо, посмотри, князь. Посмотри и подумай. Хан Бату предлагает славным русским богатурам свою милость. Оставьте свои копья, вложите мечи в ножны, и присягните Великому Чингизиду, и будьте гостями на празднике его…
За щитами гуляй-города послышалась возня с приглушенной руганью. И я почувствовал, как напряглись мои спутники. Борис выдохнул сквозь зубы, вновь скрипнул зубами Кубин, а Коловрат сильно сжал кулаки. Я взглянул на небо – там кружил большой черный ворон. Впрочем, он уже не один, по кромке леса угадывались целые стаи. Чуют, что скоро тут прольется кровь, слетаются. Вот только кто сегодня в меню у ворон…
– Вот что я скажу тебе, Буол, – сказал я монголу. – Душа – Богу, сердце – женщине, долг – Отечеству, честь – никому! Так хану и передай.
На лице степняка мелькнуло недоумение, затем глаза сверкнули злобой. Он правильно понял мои слова.
– Не хочешь быть гостем ты, – процедил с угрозой Буол, – тогда гостями станем мы, князь.
– С обнаженным клинком в гости не ходят, степняк. Нам не о чем больше говорить.
– Береги свою голову, князь, – посоветовал монгол, разворачивая коня.
– Не могу сказать того же в ответ, степняк.
Мы вернулись за щиты. Там Макар Степанович и несколько ратников с трудом удерживали Михаила Борзова. Парень рвался вперед и скрипел зубами…
– Чисто зверь, как увидел послов, – сказал Лисин. – Еле удержали…
– Это был убийца Гаврилы Борзова, – пояснил дед Матвей.
– Княже-е-е! – взвыл парень, пытаясь вырваться из рук бояр. – Дай мести свершиться!
Я подошел к парню, наклонился и сказал:
– Послушай
– Да-да, княже… – кивнул Борзов. – Я понял…
– Отпустите его.
Ратники разошлись, выпуская из своих объятий Михаила.
– Я помню отцов своих, – зашептал парень. Затем продолжил громче: – Я плоть от плоти твоей, отец мой. Помню и чту тебя.
– Я кровь от крови вашей, славные пращуры мои! – Уже неслось над холмом. Каждый ратник, глядя вперед и сжимая рукояти сабель и мечей, пел песню смерти. И летели над ратниками слова древних воинов:
– Вижу я всех отцов своих!
– И пред вами стою, аки есть я!
– И чую я силу рода моего, кипящую в жилах моих!
– И пред смертию лютой не поколеблет мя сомнение, ибо мертвые сраму не имут, ано смелые живут вечно.
Стихли все звуки. И стихли враги. Только слова готовящихся к смерти ратников, четко и слитно произносимые всеми, заполнили все вокруг. Слова, подобные тем, что я слышал перед Керженской сечей.
– Как отец мой!
– Как все пращуры мои!
– Так и я с-а-а-а-ам! – Рев воев разлился в морозном воздухе. Вдалеке из леса вспорхнули галки и воронье.
– Прости за все, брат… – Бояре пропели песню смерти, теперь они прощались друг с другом.
– Демьян, – кликнул я Горина, – Михаилу и Макару по два десятка лесовиков отбери. Пусть перекроют те тропы в лесу. Мыслю, оттуда поганые попытаются ударить. Миша, ты помнишь, где мы коробы с огненным зельем поставили?
Борзов кивнул.
– Вот укроетесь там и ждите. Убийца твоего брата придет. Обязательно.
– Да, княже! – кивнул парень и ушел вместе с Гориным.
– Княже, поганые начали!
Мы выглянули за щиты. Конные массы начали двигаться. Похоже, сейчас начнется атака.
– Почему ты считаешь, что этот Буол пойдет через лес? – спросил Кубин.
– Пойдет, – усмехнулся я, следя за маневрами и стараясь угадать – где и куда сначала ударят степняки. – По глазам его понял.
Несколько тысяч степняков уже взяли разгон, направляясь к холму там же, где поднималась дружина. Тут никаких препятствий, кроме нескольких рядов ежей.
– Эх, славная сеча будет! – Коловрат пихнул Кубина. – Как считаешь, Матвей Власович?
– Да, напьются крови вражьей наши клинки.
Атакующие достигли середины подъема, повернули и поскакали вдоль, стреляя на скаку из луков. Щиты гуляй-города мгновенно обросли стрелами. Пространство меж рядами щитов как будто заросло идеально ровными ростками.
Через смотровую щель я следил за степняками. Наконец они достигли чуть заметного провала в снегу. Это был ров с острыми кольями. Его занесло снегом, а ветры подровняли снежный покров, и теперь этот провал еле заметен. Хороший и неожиданный сюрприз для вражеской конницы. Первые всадники влетели в ров и закувыркались, следом начали падать другие, на них наседали последующие. Началось столпотворение.