Огненный джинн (Солнечный удар)

Кейн Рейчел

– Я думал. Я мечтал об этом годы. Лежал без сна ночами, думая об этом. Так что – вперед.

– Мне нужно выяснить, что она делает, – выпалила я. – Ты хочешь, чтобы я ее убила. Почему ты считаешь, что она не прикажет своему новому джинну сделать то же самое с тобой? Я хочу сказать, ты ведь выполнил то, зачем был ей нужен, верно? Она собиралась получить меня, чтобы потом через меня добраться до Дэвида?

Он слушал. Не отвечал, но я чувствовала, что он внимает каждому слову.

– Ты хотел бы узнать, чем она сейчас занимается? Я могла бы выяснить. Это не должно быть слишком сложно. Она даже

не узнает, что я подглядывала.

Ни один подросток не в состоянии устоять перед подобным предложением. И ребенок, который лишен возможности контролировать свою собственную жизнь… Мне было немножко стыдно за то, что я взращиваю его паранойю, но не настолько, чтобы остановиться.

Кевин сначала колебался, потом нахмурился и спросил:

– Ты можешь это сделать?

– Если ты мне прикажешь. Я могу быть невидимой. По твоему приказу я пройду куда угодно. – И сделаю что угодно, но об этом лучше помолчать. Я посмотрела не него из-под опущенных ресниц, снизила тон голоса и спросила:

– Было бы проще, если бы я не выглядела столь необычно. Можно мне поменять наряд?

Он вздохнул и сдался.

– Делай, что хочешь.

Я вернула свой брючный костюм, прикрыла глаза солнечными очками и встала.

– Я могу идти?

– Делай что хочешь. – В его голосе звучали боль и разочарование. – Только возвращайся обратно. Расскажешь мне, что она делает. – Он хмыкнул. – Можно подумать, я этого и так не знаю. Играет со своей новой игрушкой.

Уже взявшись за дверную ручку, я остановилась, задетая его словами. Мне никак не удавалось избавиться от непрошенных картинок, заполнивших воображение. Кевин прикрыл рукой глаза.

– Я собираюсь вздремнуть, – пробормотал он и повернулся спиной ко мне. – Я позову тебя, когда ты мне понадобишься.

Я вышла в коридор и направилась обратно в гостиную. Иветты нигде не было видно. Как и голубой бутылки. Играет со своей новой игрушкой… Боже, только не это. Я не знала точно, что он имел в виду, но в любом случае – ничего хорошего.

Двигаясь, я видела отчетливый искрящийся след. Словно пыльца с крыльев фей. Заражение искрами холодного света наблюдалось не только в эфирном, но уже и в реальном мире. Конечно, до сих пор они не выглядели опасными – что-то вроде украшения. Тогда, с Дэвидом, мне также не показалось, что они нанесли ему какой-либо вред.

Но тогда же случился шторм в Атлантике, пронесшийся паровым катком. И нечто странное вес равно оставалось, оно росло, и это свечение лежало в его основе, верно? Других разумных предположений у меня не было.

Будем решать проблемы по очереди. В эту минуту главной проблемой являлась Иветта и необходимость вытащить Дэвида из ее цепких наманикюренных коготков.

Но сначала мне нужно побеспокоиться о том, чтоб меня не заметили.

Я вспомнила зудящее ощущение, когда Рэйчел скрывала меня в «Эмпайр Стейт Билдинг»… определенная частота, своеобразный маскирующий гул…

Я почувствовала, что он превращается в мелодию. Открыв глаза, я заметила вокруг себя неясное бледно-голубое пятно, что-то вроде марева, поднимающегося от горячего асфальта. Я не была уверена, что сделала все правильно, но протестировать результат оказалось не на ком.

Я проверила кухню.

Она была чистой, современной, хорошо организованной. Даже солонка и перечница стоял: на своих местах. Из чистого любопытства я открыла холодильник и нашла в нем по-военному образцовый поря док. Все упаковки развернуты ярлыками наружу. Овощи в соответствующем отделении сохраняли свежий вид.

Просто жуть.

Я нашла и кое-что интересное. У нее имелся секретный запас мятного мороженного с шоколадной стружкой, спрятанный у задней стенки холодильника. Отличного качества, не какая-нибудь подслащенная обезжиренная дрянь. Я вынула контейнер и оценила вес. Полупустой. Это не дело рук Кевина. Он вряд ли бы стал беспокоиться, обнаружит ли кто-нибудь его мороженное, и у меня имелись подозрения, что этот мальчишка никогда в жизни не оставил бы полупустую коробку.

Я сложила все обратно и снова вышла в коридор. Спальня для гостей была переоборудована под офис. Все бумаги разложены по папкам, которые стояли аккуратными рядами, как на складе канцелярских товаров. Полное отсутствие фотографий. На самом деле я заметила, что в этом доме вообще нет фотографий.

Картины на стенах были нейтральные, тщательно отобранные так, чтобы ни на кого не произвести никакого впечатления. Я вышла. Три двери слева. За одной ванная комната, и, как бы сильно меня не бесила ванная Патрика с его дурацкими улыбающимися рожицами, эта оказалась еще хуже. Утки. Почему здесь должны быть утки?

Рядом обнаружилась хозяйская спальня. И я признаюсь, мне было страшно туда идти. Я не могла расплыться маревом; Кевин четко запретил мне это делать. Я осторожно приоткрыла дверь, действуя медленно дюйм за дюймом, опасаясь предательского скрипа.

Я напрасно беспокоилась. Ее здесь не было. Спальня оказалась чистой и безжизненной, как гостиничный номер. Она не выглядела местом, подходящим для того, чтобы дать волю необузданным страстям или хоть каким-то страстям вообще. Об этом стоило подумать.

Последняя комната слева. Я взялась за дверную ручку и кое-что почувствовала. Нечто вроде вибрации, предупреждения…

Я аккуратно приоткрыла дверь и шагнула внутрь.

Эта комната появилась в результате перестройки гаража. Теперь здесь имелась вычурная отделка панелями под дерево и удобное ковровое покрытие. Ничего особенного, но аура этого места не похожа была ни на что из виденного мною прежде. Неодушевленные предметы впитывают энергетику, и она становится видимой на тонком плане. На физическом плане – нормальная мертвая комната, но когда я заглянула на эфирный план, мне открылась ее подлинная история. Отвратительные красные отсветы от стен.

Гнилостная зелень. Гнойный тускло-желтый цвет. Это место видело страдание, и страх. Мне это напомнило фильм ужасов, где в материалах полицейского расследования фигурировали вновь проявляющиеся старые пятна крови… призрак зла, возникающий из темноты. Боль никогда не умирает полностью, и комната страдала.

Дэвид неподвижно стоял в центре, бледный, как снег. У него сохранился темно-медный цвет волос, но теперь они были короче. Новая прическа подчеркивала твердые линии его скул, силу его лица. Круглые очки исчезли. Глаза стали темными. Очень, очень темными.