Огненный котёл

Шеттлер Джон

— Лучше не скажешь! — Согласился Черчилль, хлопнув по столу открытой ладонью.

— Что же касается флота, я не думаю, что Германия сможет причинить нам беспокойство на Тихоокеанском побережье, хотя с большой вероятностью это сделают японцы. Как вы считаете, мог ли Гитлер поделиться этой технологией с Японией?

— Ни в коей мере, — твердо ответил Черчилль.

— В таком случае, я полагаю, что мы сможем сдержать японцев, если они решат вмешаться, задействовав чуть более трети нашей военной мощи. Прежде всего Германия. Мы можем некоторое время удерживать японцев в страхе, если дадим им понять, что наши силы на базах в Тихом океане готовы к бою. Я должен сказать вам, что адмирал Киммел привел Тихоокеанский флот в полную боевую готовность, а Макартур

перевел свои войска на Филиппинах на режим военного времени. Если японцы решат вмешаться, мы заставим их извиниться за это.

— Ваша решимость и уверенность обнадеживают, сэр. Позвольте мне быть откровенным и сказать вам, что мы не считаем, что японцы желают вам добра. У них имеется план по нападению на ваш Тихоокеанский флот в Пёрл-Харборе, однако нынешние события могут привести к отмене этой операции. Возможно, потеря ваших кораблей здесь, в Атлантике, предотвратит многие проблемы на Тихом океане. В этом случае, японское вмешательство будет означать войну. Мы должны понимать это со всей определенностью.

— Согласен… — Сказал Рузвельт, потянувшись к любимому портсигару. — Что же, просто отставьте японцев нам, Уинстон, — сказал он, получав сигаретой по столу.

— Дайте нам знать, если Королевский флот сможет что-либо для вас сделать, — ответил Черчилль. — Со своей стороны я могу заверить вас, что Великобритания сделает все, что в ее силах, чтобы загнать нож в сердце херру Гитлеру и положить конец этой бредовой непристойной мечте о тысячелетнем Рейхе. Вы можете считать все наши острова непотопляемыми авианосцами. Я предлагаю развивать базы в Исландии в качестве перевалочных пунктов для ваших самолетов, перебрасываемых через Атлантический океан. Вероятно, нам придется взять на себя основную тяжесть того, что немцы еще смогут бросит на нас. Безусловно, нас ждет еще одно испытание, и да поможет нам Бог, если они сбросят такую бомбу на Лондон. Я отправил в Германию официальное письмо, в котором указал, что у нас также существует программа по разработке этого оружия, и официально предупредил, что у уничтожу Берлин, Гамбург или любой другой город в случае, если они атакуют нас своим «чудо-оружием». Посмотрим, поверят ли они в это, но я был бы признателен, если у меня появиться нечто большее, чем несколько эскадрилий «Веллингтонов», если они не купятся на мой блеф.

— У вас это есть, Уинстон. Я намерен немедленно задействовать все, что у нас есть, всю воздушную и морскую мощь. Мои адмиралы говорят мне, что большой и эффективный подводный флот также может оказаться очень полезен. С его помощью мы сможем держать немцев на дистанции, пока сами не создадим атомное оружие. Не могу сказать, как скоро это произойдет. Никто не может мне этого сказать. Но однажды это случится, Уинстон. Я вас заверяю. И, клянусь Богом, мы будем с Англией до конца. Не будет никакого сепаратного мира. Мы продолжим эту войну, пока от Германии не останутся дымящиеся руины.

— Именно это я и хотел услышать от вас, сэр. У меня мало сомнений в том, что мы победим. Но мы должны подумать и о русских. Этим летом немцы могут занять Москву. Россия — большая страна. Возможно, им удастся продержаться, но, учитывая нынешние события, мы не можем рассчитывать на это. Что, если они капитулируют? В этом случае немцы могут вернуться к идее вторжения на британские острова в следующем году.

— Не беспокойтесь об этом ни на минуту, Уинстон. Я могу отправить в Великобританию пятьдесят дивизий, если вы попросите об этом.

Черчилль улыбнулся, поднимая бровь.

— Но, Франклин, ребята из Блэтчли-Парк говорят, что у вас не так много силы на руках.

— На данный момент, — заявил Рузвельт. — Но мы действуем быстро, если принимаем решение. Главное заключается в том, что Соединенные Штаты не допустят капитуляции или оккупации Великобритании. Мы будем бороться за вашу свободу всем, что у нас есть.

Черчилль широко улыбнулся.

— Господин президент, — сказал он. — Похоже, что мне хотелось бы попробовать одну из этих кубинских сигар, если вы не возражаете. И, возможно, выпить

весь этот бренди до дна.

— Думаю, нам нужно сначала пожать друг другу руки, — сказал Рузвельт, протягивая руку Черчиллю.

— Полагаю, мы должны сделать какое-то совместное заявление, — сказал Черчилль.

— Почему бы не назвать наше соглашение Атлантической Хартией? — Улыбнулся Рузвельт. — Мы один народ, разделенный океаном, с одним языком. Пусть же океан станет мостом между нами, и, клянусь Богом, мне все равно, сколько подобных кораблей может быть у немцев. Со временем вы вычистим этот океан огнем и сталью. Он наш, Уинстон, весь он наш. Мы выметем из него все немецкие подводные лодки и запрем их флот в Балтийском море. Полагаю, что первым делом следует взять под контроль Азорские и Канарские острова, создав там базы бомбардировщиков, а затем двинуться в Северную Африку, чтобы сделать то же самое. Я хочу, чтобы к концу следующего годы мы окружили Германию стальным кольцом. Мы будем бомбить их день и ночь. Им понадобиться тысячи их новых бомб, чтобы остановить нас, а я не думаю, что у них есть больше, чем несколько, несмотря ни на что. Возможно, это была их единственная бомба.

Черчилль глубоко вздохнул и кивнул.

— Атлантическая Хартия. Мне нравиться идея с кольцом. Я полностью с вами согласен. Мы победим. Это лишь вопрос времени.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПЕРВАЯ КРОВЬ

«Так долог путь, так труден он,

Когда вернусь, я не могу сказать.

До той поры не быть нам вместе,

И лишь в ночи тоска и тягость,

Но ты не плачь по мне…»

Гимн военно-морского флота Российской Федерации [2]

2

Данный текст представляет собой начало песни британского композитора Марка Алмонда «So Long The Path», представляющей собой вольную переработку «Полюшка-поля» для вышедшего в 2003 альбома «русских» песен Heart on Snow

ГЛАВА 1

20 августа, год не установлен

Адмирал Леонид Вольский поднялся по трапу на верхнюю палубу, появившись на юте корабля в ясную звездную ночь. Теплый средиземноморский ветер был намного желаннее суровых ветров, к которым они привык на севере. Он глубоко вздохнул, погружаясь в сладость ночного воздуха и спокойствие моря.

Они шли на восток десять дней, пересекая Атлантический океан и направляясь к берегам Европы, дабы узнать больше о странных последствиях их плавания. Блуждая по воспоминаниям последних нескольких недель, он едва мог поверить в то, чему стал свидетелем — катастрофа, отправившая корабль в ледяной туман бесконечности и невозможные последствия. Случайная встреча со старым истребителем бросила их прямо в котел Второй Мировой войны. Несколько дней корабль и его экипаж вели бой не на жизнь, а насмерть с все нарастающими силами британского флота, а затем и их американских союзников. Приступ головной боли и странного головокружения отправил его в лазарет доктора Золкина, что позволило его верному заместителю капитану Карпову втянуть корабль в еще более тяжелый бой. К тому времени, как он оправился, погибли тысячи. Смертоносный арсенал современного вооружения «Кирова» был применен в полном объеме.

Карпов…

Адмирал покачал головой, размышляя об этом человеке и надеясь, что ему, наконец, удалось понять его несколько дней назад. Он пришел к нему всего несколько дней назад, с тысячами вопросом, идущих и от разума, и от сердца. Ему вспомнилось это сейчас, пока он медленно шел к вертолетной площадке на корме.

— Зачем, Карпов? — Сказал он тогда. Его глаза горели от боли и гнева за предательство, которое ему довелось испытать.

Капитан задумчиво молчал, отведя глаза и сложив руки на груди. На его лице все еще читался сдерживаемый гнев.