Огненный лис

Воронов Никита

Собственно, водоплавающей птицы у Левшовых в хозяйстве не имеется, и потому на пруду её не видно. Зато куры есть. И коза — белая, безрогая и бестолковая, которая только и норовит залезть в огород или переломать соседскую кукурузу.

Козу купила на базаре мать Виктора. Купила случайно — захотелось вдруг ей, женщине сугубо городской, с какой-нибудь живностью повозиться. Чтобы, в конце концов, была поблизости хоть одна живая душа, а то сына единственного днем с огнем не сыскать: дама появляется редко, все в делах, все в каких-то заботах…

— Ты

бы хоть к дяде Никону заехал, сынок. Нашел бы время?

— А что такое? — Туповато переспросил Виктор.

— Все же, родня… Я вон, жену его, Ольгу Ивановну на прошлой неделе в центре видела.

Приглашала она за белым наливом, у них в этом году урожай большой.

— Ладно, — Отмахнулся Виктор и побрел в дом. — На днях заеду.

— Да уж, тебя дождешься, — вздохнула мать. — Ох, Витенька, не узнаю я тебя! Что с тобой происходит? Не был ты раньше таким…

— Каким? — Выглянул из-за двери Виктор.

— Колючим, безответственным… эгоистичным! — Высказала сыну давным-давно уже наболевшее мать. — Водку пить начал. Пьяный за руль садишься…

— А раньше что — лучше был? Когда крутился торгашом, охранником, прислугой? Или когда на «москвиче» мотался вонючим, вечно грязным извозчиком?

— Ты и теперь не чище.

— Согласен, — пожал плечами Виктор. — Сейчас пойду, умоюсь. Уж больно ночка тяжелая выдалась.

Левшов подошел к колонке, брызнул себе в лицо пару раз холодной водой, прополоскал горло. Затем приблизился к опечаленной матери и обнял её за плечи:

— Ну, извини меня, мама… извини, что наорал тут. Несет меня. Нервы в последнее время стали ни к черту!

— Боюсь я за тебя, сынок, — покачала головой мать. — Боюсь. Чувствую недоброе. Еще с тех самых пор, как ты из Петербурга уехал. Не собрался, как следует, никаких вещей не взял. Будто второпях, будто бежал от кого-то! Квартиру, машину — на кого оставил? Здесь новую купил… Дорогая, все говорят! Откуда деньги, сынок?

— Заработал, мам. Заработал, — пришлось в очередной раз соврать Виктору. — А квартира — так с ней все в порядке, за коммунальные я заплатил. В конце лета поедешь, проверишь.

— А ты?

— И я поеду, — заверил Виктор маму. — Вместе поедем. Вот ещё денег заработаю немного, и поедем.

Мать укоризненно покачала головой и напомнила:

— Ты к дяде Никону-то все-таки загляни, обещалкин. Он о тебе давно спрашивал, оговорить хочет, пообщаться.

— Сказал же — заеду, — беспечно кивнул Виктор, и вновь поплелся в дом. Сегодня же вечером, а может, завтра утром. Или вечером… сейчас спать охота.

— Наверное, самое полезное, что может сделать для себя человек — это хорошенько выспаться. Кто-то из великих даже изрек однажды: «Сидеть лучше, чем стоять, лежать лучше, чем сидеть, спать лучше, чем бодрствовать… а лучше всего вообще не жить».

Виктор Левшов с этим был совершенно не согласен. И потому, хоть и проспал он, буквально, целый день, но исключительно для того, чтобы вечером снова быть в форме.

Когда Виктор проснулся, стрелки часов

уже потеряли потенцию, и безвольно поникли примерно на половине шестого. Он вылез из-под простыни, вышел во двор, от души потянулся — и принялся за хозяйские хлопоты. Закрыл теплицу, напоил козу, убрал из-под ног разбросанный за день садовый инструмент.

Мать ушла в дом, и Виктор услышал, как она включила телевизор. Значит, во двор теперь вряд ли выйдет… Можно было заняться своими собственными делами.

Прежде всего требовалось освободить багажник автомашины.

Минувшей ночью Виктор, в перерыве между прочими шумными мероприятиями, незаметно и без огласки посетил саперную часть на так называемой Лысой горе, в которой «добивали» последние деньки срочной службы несколько его приятелей.

Часть была кадрированной, то есть неполной, и представляла собой несколько гектаров складов и хранилищ всяческого армейского имущества. Все это богатство охранялось ротой полуголодных солдатиков, находившихся под началом майора с метким прозвищем Самогон и нескольких прапорщиков, хозяйственных и трудолюбивых, как муравьи.

Как правило, служба солдат и прапорщиков этой войсковой части сводилась к починке ржавой майорской «волги» или к достройке под неё гаража. При этом, охраняемый объект оставался практически без присмотра, и только небольшая часть личного состава роты сторожила емкости с горючим и «личный бункер» майора — врытое в холм противорадиационное укрытие, приспособленное под склад всего, что в современных рыночных условиях представляло хоть какую-нибудь ценность.

С некоторых пор, Виктор начал поставлять служивым людям водку, получая взамен кое-какие полезные мелочи из казенных запасов. Сегодня, например, он привез домой два потрепанных карабина, пачку патронов и несколько тротиловых шашек с электродетонаторами. Так что, теперь предстояло выбрать подходящее место, чтобы оборудовать тайник.

… После того, как честно полученное «по бартеру» имущество было качественно упаковано в целлофан и определено в соответствующую яму, Виктор пометил место сломанной веточкой, вымыл машину и заглянул в дом.

Очередной бразильский сериал только что завершился, и вслед за слащавой мелодией телевидение вышвырнуло в народ очередную порцию рекламных роликов. Среди прочих звезд отечественной и зарубежной эстрады в одном из сюжетов мелькнул вдруг почти позабытый Маликов.

— Дошел, и этот тоже, — не удержался Виктор. — Вонючий шампунь рекламирует!

— Ну, что же, зато… — вступилась за певца мать, — смотри, какие у него волосы.

— При чем тут волосы? Кобзон — тот вообще лысый, но парики-то не рекламирует!

— Ну, Иосиф Кобзон… — покачала головой мать и предположила:

— Да у него, может, и так денег куры не клюют? Он, говорят, с мафией связан…

— Ерунда. Треп дешевый! Просто, завидуют ему многие… — Виктор тряхнул головой.

— Ладно, мам. Я поехал к дяде Никону и к тете Оле. Как обещал. А потом по делам. Буду поздно.