Огненный лис
Шрифт:
И, судя по всему, катер этот на всех парах удаляется от берега, с трудом преодолевая невысокую, но злую волну.
Наверное, Финский залив… Если исходить из его нынешнего положения и обстоятельств, при которых он сюда попал, ничего хорошего полковника в обозримом будущем ждать не могло.
— Утопят? А за что? — Полковник даже заерзал от досады:
— Как же они? Сволочи… Чего им надо? От пожилого, больного, почти пенсионера… Как не стыдно в конце концов!
Между тем, катерок сбавил ход и пробежав по волнам ещё несколько метров
— Живой? Все, плотва! Слезай, приехали…
Заболотный почувствовал, как чужие руки грубо и непочтительно встряхивают его, поднимают и выволакивают наружу:
— Алле-гоп!
Полковника сбросили вниз, на усеянный мусором песок. При падении Валерий Максимович крякнул, что-то треснуло, потянулось в спине, но он даже не обратил внимания на боль.
Пропахшая табаком рука сорвала со рта липкую ленту:
— Ну, как дела?
— Ах ты, мразь! — Самым старшим из шести обступивших пленника парней был не кто иной, как Курьев.
— Зачем же ругаться? — Укоризненно покачал головой человек, которого Заболотный со Спиригайло считали своим лучшим «кадром». И тут же Валерий Максимович получил удар ногой:
— Получил? Еще хочешь? Я подкину, по старой-то памяти. Попроси, не стесняйся.
Молодежь захохотала и дружно, как общий мешок с овсом, поволокла полковника от воды к виднеющимся неподалеку постройкам.
Это был остров. Один из тех, что неровной цепочкой вытянулись по обе стороны от Кронштадта.
Большую часть окруженной волнами суши занимал полуразрушенный форт. Некогда грозное укрепление превратилось в руины, поросшие мхом. Сыро, угрюмо теперь вокруг.
Лишь изредка пришвартуется к остаткам пирса, а то и прямо под стены форта какое-нибудь суденышко с разудалой публикой. Повизжат, поулюлюкают туристы, побьют пустую тару, сфотографируются…
И не такое видели на своем веку старинные, заплеванные, загаженные использованными презервативами бастионы. Потому терпят они без злобы и тех, кто зачастил сюда последние годы.
Посетители эти, нынешние, отнеслись к крепости уважительно, по-хозяйски. Подлатали кое-где кровлю, укрепили пару подвальчиков — и вот вновь ожили старые стены, задышали, заговорили, закричали даже.
Да так закричали! Так, что…
Сильные, беспощадные руки швырнули Заболотного в покрытое плесенью и мглой каменное чрево. Валерий Максимович успел ещё вскрикнуть в ужасе, перекатился кубарем по сырому земляному откосу, уткнулся лицом во что-то полужидкое, вонючее… Приглядевшись, полковник завопил нечеловеческим голосом, пытаясь отползти, откатить себя в сторону.
Сверху загоготали, захлопали в ладоши. Кто-то крикнул, давясь от смеха:
— Чего ты, зашебуршился-то? Не боись! Он уже не кусается.
— Ты лучше познакомься с ним. Поздоровайся! — Посоветовал Курьев. Это у нас
Заболотного стошнило. Потом ещё раз.
Он отплевался, прокашлялся, изо всех сил старясь не смотреть в сторону полуразложившегося мужского трупа, и завопил:
— Что тебе надо от меня, Курьев? Что?
— Что надо… Что надо? — Передразнил голос сверху. — Сам знаешь, хомяк недоделанный.
— Не знаю! — Взмолился Валерий Максимович. — Ей-Богу… Неужели вам за работу платили мало? Обиделся? Ты скажи, я еще… У меня есть!
— Пла-ти-ли? — Проговорил по слогам Куря и обернулся к своим парням:
— Слышь, братва? Нам, значит, платили… Это те гроши, которые он нам кидал по-барски, платой называются?
Кампания оживилась, зафыркала зло, разом сплюнула в подвал:
— Ты, падла пестрая, фильтруй базар!
— Не то вот щас Яшу заставим без соли жрать…
— Да ты, нам по жизни без всякой работы должен, понял, мразь?
Куря тоже сорвался на крик:
— А за это кто мне заплатит? Ты? — Указал он пальцем на страшный, через всю щеку шрам. — Вы, бля, со Спиригайлой своим замусоленным… Вы в какой блудняк нас с Колей Майданчиком втравили? Под кого бросили, падлы?
— Под кого, Курьев, милый? Ни под кого! Я не понимаю…
— Все ты, мать твою, понимаешь. Обрисовал тогда тему: мол, надо лоха-таксиста придушить маленько, чтоб без работы остался. А лошок тот таким «художником» оказался… Расписал мне рожу под Пикассо — и уехал! Так кто мне теперь платить будет, а?
— Он заплатит, он! — Запричитал Заболотный. — Забирай его, делай, что хочешь! Он и не нужен мне вовсе…
— Ошибаешься, начальник. Сильно ошибаешься! — Оскалил зубы человек по прозвищу Куря. — Я бы его и без твоего разрешения загрыз. Да вот беда какая — не лохом он оказался, а Циркачом. За парня люди серьезные вступились… Интересуются.
— Кто вступился? Что за люди? Не знаю… Не было, клянусь!
— Не твоего собачьего ума дело. Твой номер теперь не шестой даже, понял? Нуль твой номер, падла… Велено тебя червям скормить. Потому что не нужен стал, мешаешься.
— Хорош с ним базарить, Куря! — Вмешался кто-то из парней. — Закрывай решетку. Пусть он пока здесь вместе с Яшей погниет, повоняет за кампанию.
— Как же это, а? — Завился ужом полковник. — Дорогие вы мои… Милые! Не убивайте! Я вам чего угодно… Чего угодно могу!
— Что, жить хочешь?
— Хочу, Куря, милый! Очень хочу!
— Ну, тогда мурчи. Мурлыкай…
— Что? Что говорить?
— Не перебивай, — поморщился Курьев. Он подал знак стоящему ближе всех «бычку», тот кивнул и молча направился в сторону катера. — Не перебивай… Расскажи-ка нам лучше, за каким таким интересом тебе Циркач понадобился? Только подробно, в деталях. Общий-то план мне и так известен.