Огненный омут
Шрифт:
Херлауг радостно обнял ее.
– Птичка! О, Боги, я глазам своим не поверил вначале.
Она торопливо стала объяснять ему план побега. Херлауг выслушал, затем стащил с одного из спящих плащ, взял его оружие.
– Тебе бы тоже следовало одеться воином. Если побег нам удастся, многие обратят внимание на мелита, путешествующего в компании с монахиней.
И он торопливо стал раздевать более мелкого из охранников. Тот что-то ворчал во сне, но в себя не приходил. Затем Херлауг скинул их в яму, покрыл сверху решеткой. Эмма, зайдя в тень, с отвращением надевала чужую одежду,
Она облачилась в кожаную тунику, плащ, шлем из кожи с железной окантовкой. Он был несколько великоват, но когда она обвила вокруг головы косу, пришелся вполне впору. Больше всего неудобств представили сапоги – мягкие, из вывернутой мехом наружу овчины с подошвами из толстой кожи. Херлауг помог ей обвить их жесткими ремешками до колена. Им надо было спешить, ибо, хотя они не ждали проверки, но чем скорее они покинут аббатство, тем более шансов уйти от погони.
Когда они наконец вышли из башни, на дворе было тихо. Сквозь мелкую изморось дождя проступали темные постройки аббатства; огромная башня церкви казалась расплывчатой сквозь мрак.
– Куда теперь? – спросил Херлауг.
Подтягивая на ходу штаны, Эмма стала пробираться к служебным постройкам. Повезло, что она так хорошо знала аббатство, и они дошли до хлевов никем не замеченные. В кромешном мраке пробрались к конюшням. Конюх, как и обещала Геновева, сладко спал. Подвешенный к балке фонарь слабо освещал стойла. Лошади пофыркивали, косясь влажными глазами на вошедших. Выбрав пару из них покрепче, они спешно оседлали их. Также никем не замеченные, они прошли вдоль кухонь к калиткам в стене. Приходилось быть предельно осторожными, так как в кухне горел свет, слышались мужские голоса и визгливый смех послушниц.
Эмма загадала, что если они выберутся никем не замеченные, то она сможет добраться до Ролло, и они опять будут вместе. Но почти у самой калитки они натолкнулись на монахиню, вынесшую ведра. Она застыла, глядя на воинов, ведущих в поводу лошадей.
– Уж глухая ночь. Куда вы едете?
Эмма ничего не успела придумать, когда Херлауг резко шагнул к монахине, зажал ей рот и быстро перерезал горло.
– О, нет! – охнула Эмма. – Херлауг, ты зверь. Мы бы могли обмануть ее. Бедная святая женщина.
Она склонилась над монахиней, когда Херлауг резко встряхнул ее.
– Ты что, хотела, чтобы она с кем-то поделилась, что видела, как двое среди ночи покинули аббатство? Идем. Сейчас не время читать «Упокой, Господи».
Он был прав. Но Эмме стало скверно. «Это все ерунда. Я просто загадала. Но, видит Бог, я не желала пролития крови».
Херлауг торопил ее. Они вышли. Лошади фыркали, спускаясь по склону, поскальзывались на глине и нечистотах. Херлауг, не видя местности, расспрашивал Эмму. Зажимая нос от вони, она объясняла.
– Нет, по дороге мы не поедем, – говорил Херлауг, – нас задержат у первого же поста. Двинемся прямиком через лес. Это сложнее, но скорее собьет со следа погоню.
Эмма всецело положилась на него. Они проехали через притихшую деревню, где только собаки лаяли им вслед. Земля была влажной, чавкала под копытами коней. Рысью доехав
– Как ты думаешь, когда нас хватятся? – спросила Эмма, чтобы хоть как-то развеять гнетущее молчание. Она и не думала, что свобода после подземелья окажется столь же темной, не сулящей надежды. И эта убитая старая монашка… Эмма старалась не думать о том, что загадала.
Херлауг что-то пробурчал невнятное. Главное, уехать подальше. В этом их спасение.
К рассвету похолодало. Они пробирались по низинной болотистой местности. Херлауг вел коней под уздцы. Эмма совсем озябла, дремала на ходу. Порой думала, что хорошо, что с ней Херлауг. Одна бы она уже давно сдалась, затерялась бы в полном мраке ночи. С ним ей было надежнее. Он был даже весел, говорил, что даже то, что они возятся в болоте – хорошо. Если пустят собак, они быстро потеряют след. Эмма что-то бурчала в ответ. Копыта коней хлюпали по воде, пахло сыростью и прелыми водорослями. Один рбз Херлауг угодил едва не до пояса в заводь. Эмма очнулась от дремоты.
– Давай сделаем остановку. Двинемся в путь, когда рассветет.
Он не отвечал, увлекая дальше коней. Где-то прокричала сова. Кони встряхнули влажной гривой. Полосы наплывавшего к утру тумана завихрились, разорвались на миг в бледном отсвете проступавшего дня.
Наконец они выбрались на сухую почву. Пошли крупные деревья, главным образом широкие и массивные дубы. Между ними пробивался сменный молодняк. То там, то здесь на фоне серевшего неба проглядывали острые силуэты елей. Они продолжали продвигаться вперед. Лес сменился открытой местностью. Попадались валуны и насыпи, на которых летом рос папоротник, а сейчас виднелись лишь спутанные побеги куманики.
Когда совсем рассвело, они сделали привал, немного поели. Кони ощипывали побеги на кустах. Эмму клонило в сон, но Херлауг не дал ей расслабиться. И опять они ехали. Объезжали селения и монастыри стороной, опять углубились в лес. Эмма считала, что им уже нечего опасаться погони, но Херлауг был непреклонен.
– Они потеряли двух столь ценных пленников, что всю Нейстрию смогут поднять, лишь бы найти нас.
Они вновь углубились в лес по бездорожью. Эмма с тоской смотрела на соломенные кровли хижин, откуда долетал аромат дымка и лепешек. Ей так хотелось отдохнуть, согреться. Она вся промокла, у нее болели от долгой езды верхом ноги и спина. Херлауг, чтобы приободрить ее, пробовал шутить.
– Ты в этой куртке и овчинных сапогах на чучело похожа. Где та легконогая красавица с тугой грудью и рыжими косами, при одном появлении которой у мужчин пересыхало во рту?
Но Эмме было безразлично, как она выглядит.
– Тебе-то я никогда не нравилась.
– Ну, даже когда у меня было оба глаза, я не был слепцом. Но на тебя не имел права. Ты принадлежала Атли… потом Ролло.
– Ты до сих пор не можешь простить меня за Атли?
– Что прошло, то прошло. А мне отныне надо ежедневно молить христианского Бога за то, что именно ты освободила меня. Да и королю Карлу поблагодарить тебя не помешает…