Огненный поцелуй
Шрифт:
— Ох, и напугала же ты нас! — почему-то шептала Эдит. — Но как мы тебе благодарны! Ты спасла нашего Дэниэльсона!
— Кого-кого? — пискнула я, вновь обретая свой голос.
— Вот не врут легенды, — Эдит снова вдавила меня в свою пышную грудь, — что феникс может оживить дракона. Ты воскресила дракона Дэна. Неужели ты не помнишь?
Эдит растеряно посмотрела на меня, потрогала своей пухлой ладонью мой лоб, затем обслюнявила мне висок. Пфф, можно подумать, амнезия дает температуру!
— Подождите, так дракон в яблоках
— Почему в яблоках? — Эдит снова потрогал мой лоб. — Он серенький такой, с черными крапушками.
— А я о чем? А я то думала, что это мне в горячке привиделось.
Решив не заморачиваться, Эдит толкнула меня на мягкий диван, укутала пушистым пледом, подоткнув его со всех сторон. Сунула мне в руки чашку с чаем и села рядом, выдавив из дивана протяжный стон.
— Да все знают, что дракона может оживить феникс — его истинная пара. А дракон в ответ будет тому фениксу верно служить. Любить, по-вашему. Вот вы и нашлись. Теперь вы неразлучны. Навсегда. Так что, по большому счету, черного Одди Сируэла благодарить нужно, а не казнить.
И тут я все вспомнила! И укус вампира, отравившего мою кровь, и каменный мешок с золотой клеткой, в которой меня заперли. И похотливого Маркуса, который распустил свои холодные руки. А я его, кажется, сожгла! Ох, папочка! В смысле, мамочка! Так ведь я же — вампир!
— Эдит, послушайте! Одди укусил меня, и теперь я стала вампиром!
— Тю, глупая! Так твой огонек весь яд вампирский выжег, весь до последней капли. Так что теперь ты — просто феникс, и чуть-чуть ведьма. Если, конечно, твоей матушке можно верить.
Сказать, что я была ошарашена — ничего не сказать! Огненная птичка, ведьма и драконья истинная. И где же этот истинный ходит? Хоть бы спасибо за спасение сказал!
— Дэн и Феликс сейчас дают показания в суде. Против Одди. Феликс, как твой ближайший родственник, представляет твою сторону. У нас, кстати, все делается по закону! Вот так-то. Так что сейчас ты — законная дочь Дамира Чутхи, и жить будешь в его дворце, — Эдит восторженно повела рукой вокруг. — Пока не выйдешь заму-у-у-уж.
Она ткнула пальцем мне в нос, превратив на целых пять минут мой ровный небольшой носик в пятачок.
— Эдит, а как мама тут очутилась?
Замуж, это, конечно хорошо. Но ведь сначала надо до конца разобраться со всем происходящим!
— А этого никто не знает! — Эдит сразу скукожилась и перешла на тихий шепот. — Объявилась утром в твоей комнате, песок какой-то вокруг себя набросала. Говорит, ей приснилось, что тебя на костре сжигают! Дык кто же феникса сжечь может? Он сам кого хош сожжет.
Ох уж эти мамины сны! Они с моей тетушкой Велмой, маминой двоюродной сестрой, как начнут на картах раскладывать, так после этих раскладов ей по несколько недель кошмары снятся!
Где-то вдалеке хлопнула дверь, кто-то стремительными шагами приближался к нам. Пока я угадывала,
Такой, как и всегда. И все же, немного другой. Высокий, но кажется, немного раздался в плечах. Худощавое вытянутое лицо приобрело некоторую скульптурность. Резче были очерчены скулы, ноздри трепетали, как у породистого скакуна. А глаза — так это вообще трэш! На огненном зрачке хищно притаилась черная щелка. Как у котов, но все же не совсем такая. И она пульсировала, как живая. В движениях исчезла кошачья грация, но резкость и стремительность просто зашкаливали. Ого, да я волшебница! Такое с мужиком за один сеанс сотворить.
За те несколько шагов, которые потребовались ему, чтобы добраться до меня, я столько всего передумала! Ведь, если так изменилась его внешность, то наверняка и характер изменился? Но странное дело, если раньше при его появлении где-то там, в глубине, в моей груди, что-то начинало ерзать и копошиться, то сейчас бурная, огненная буря захлестнула меня! Да плевать, какой там характер! Да пусть еще в пять раз вреднее станет, чем был до того, лишь бы схватил, прижал, поцеловал…
Бесцеремонно вырванная из теплого мягкого кокона, я оказалась молниеносно прижата к его груди. Мои ноги беспомощно болтались в воздухе, под ладонями ухало его сердце, а глаза его смотрели на меня так, словно видели впервые. Всего мгновение. Один миг. Губы смяли мои яростным напором, больно, неистово и в то же самое время так горячо! Я задыхалась, хотелось вздохнуть, и в то же самое время боялась отпустить его.
Рухнув на диван, расплющенная его телом, запустила руки в его жесткую шевелюру. Не позволила ему прервать поцелуй, прихватив зубками его нижнюю губу. Замер на мгновение и снова ринулся в атаку. Очень смутно осознавала, что рука его забралась под пижаму, накрыла грудь, гладит, пощипывает… Ползет вниз и подхватывает резинку пижамных штанов. Один рывок и разодранная тряпица летит в сторону. Снизу — прохладный диван, сверху — влюбленная в меня его дубина любви, пульсирует и рвется в бой.
Отстраняюсь на мгновение и шепчу ему прямо в губы:
— Поосторожнее. У меня это впервые…
Вижу в его глазах шок, удивление, осознание и … радость. Черная щелка его зрачка заполняет весь глаз, губы расплываются в улыбке… И вдруг…
— Жесть!
Жесть? Жесть?!!!! Я ему такое признание — а он мне "жесть"?!!!
Но тут над нашими головами раздается, словно боевой клич, пронзительный вопль моей родительницы:
— Прочь! Не смей трогать мою девочку!
Рыжей фурией мама набрасывается на моего… Дэна. Шипит на него, орет, осыпает ударами маленьким кулачком и … кружевным зонтиком. Где она взяла это буржуазное безобразие?!