Огненный шар. Повести и рассказы
Шрифт:
А кругом летают светлячки. Разные — голубоватые, красные, зеленые… Это светят огни летающих планеров, С легким шелестом проносятся они над головой.
В эту ночь планеры летали для того, чтобы перекрыть мировые рекорды продолжительности полета* Уже тридцать шестой час летали пилоты.
На бортах планеров — маленькие радиостанции…
Столик — на планеродроме. Голубоватый свет карманного фонарика. На столе — радиостанция и патефон. Знакомая мелодия расплывается и тонет в темноте.
Я слышу песню, лежа около радиостанции. Слышат
В темноте белеет лицо моего товарища. Он рассказывает:
— Трудно летать вторые сутки. Кружишься на одном месте, осторожно выбираешь восходящие потоки, с потока на поток перескакиваешь, пока не сорвешься в холодный, неподвижный воздух. Здесь искусство пилота бессильно — планер пойдет на снижение, только выбирай, где приземлиться. А сядешь вдали от планеродрома, в степи, где-нибудь у соленого озера, и будешь куковать, пока не заметит тебя самолет.
Как привязанные к одному месту, упорно и методично ползают по склону планеры, летающие на продолжительность. Редко удается полетать в свое удовольствие за пределами склона планерной горы.
Время совсем остановилось, стрелки часов будто замерли в своей неподвижности.
Земля близко, но сверху она кажется скучной, серой равниной, и все твои товарищи, махающие руками там, внизу, кажутся маленькими и, главное, безмолвными. А ночью еще хуже: хочется спать, чувствуешь себя скверно. Может быть, и рекорд твой давно перекрыт другими.
Планеристу нужно радио -тут уж не заскучаешь и не заснешь.
Только что приземлился веселый и остроумный пилот Кошиц. Вот он сказал в микрофон что-то забавное, а затем посоветовал планеристам держаться ближе к восточному склону — там мощный воздушный поток, где сам
Кошиц, пилот весьма солидного веса, мог парить часами, да еще с двумя пассажирами.
Всю ночь летали планеры и пилоты слушали радио- голос с земли.
Во время одного из рекордных полетов трехместного планера проверялась маленькая радиостанция. Мы разговаривали с пилотом и пассажирами планера почти так же, как по городскому телефону. Метеоролог направлял планер к воздушным течениям и спрашивал у пилота, что показывают приборы.
А в другой раз на самолет сел сам метеоролог и дрожащим от холода голосом сообщал по радио: «Высота четыре с половиной тысячи метров, температура девять градусов мороза».
На земле в это время было тридцать градусов жары.
На аэростате
Серебряная оболочка аэростата медленно падала, как гигантский, еще не успевший полностью раскрыться парашют.
В синем, словно на плакатах, небе сверкающая нить стального троса вычерчивала
— Что это? — обеспокоенно спросил мой спутник, прижимая к себе маленькую радиостанцию.
В это время мы въезжали в расположение воздухоплавательной части.
— Ничего особенного, — пояснил пилот. — Обыкновенный привязной аэростат. Слишком высоко подняли, вот он и лопнул. Но вы не тревожьтесь. Мы вас поднимем на другом.
Надо признаться, что моего товарища, который должен был подниматься на аэростате, это заявление не очень успокоило. Но все же он поднялся с радиостанцией, а с другой я отправился на машине.
Отъехав немного в сторону, спрашиваю по радио у «аэронавта»:
— Как ты себя чувствуешь?
— Как на пароходе. Во время качки такое же бывает.
— Ничего, потерпи для науки. Долго там сидеть не придется. Скоро приедем.
Мы должны были проверить дальность действия радиостанции в зависимости от высоты подъема. Машина шла хорошей проселочной дорогой, через лес, деревню, поле, потом снова через лес и луга.
Вот уже проехали пять километров. Все еще слышно хорошо. Проехали десять — слышимость не меняется. На пятнадцатом километре громкость уже заметно слабеет.
Передаем в микрофон:
— Попросите поднять выше. Проверим, как изменится слышимость.
— Как же мы можем попросить? — отвечают с аэростата.- Внизу нет приемника.
Пробовали кричать — ничего не получается.
— Но вы их видите?
— Конечно, видим! Но не слышим.
— А нас видите?
— На таком расстоянии?
— Смотрите лучше. Поворот реки заметен?
— Песчаная коса?
— Угадали. Здесь мы и стоим. Вы с нами разговариваете на расстоянии в пятнадцать километров.
Пришлось возвращаться обратно.
Подъезжая к месту, где расположились воздухоплаватели, в кронах кудрявых деревьев мы увидели блестящую лысину нового аэростата.
Это уже не колбаса, а шар; он слегка покачивался под напором ветра.
— Что же так рано? А говорили, километров на тридцать будет слышно!-обратился к нам командир части.
— Поднимите аэростат повыше. Пятисот метров маловато.
— Пожалуйста. Хоть три тысячи. Вот, кстати, сейчас аэростат отправляется в свободный полет. Одного пассажира можно захватить.
— Что ж, полетим. Только батарей не хватит.
— Да полет тренировочный, ненадолго. К вечеру где-нибудь сядете.
— То есть, простите… Как — где-нибудь? Например, здесь недалеко Московское море. Место для посадки не очень удобное.
— Всякое бывает. Это уж зависит от пилота.
На борту корзины закрепили маленькую радиостанцию. Пока пристраивались, настраивались, договаривались, прошло немало времени.
Оглянувшись по сторонам, я вдруг увидел, что мы уже летим. Наш серебряный шар поднялся совсем бесшумно. Сквозь дымку горячего воздуха, поднимающегося от земли, видны были луга, полосой нержавеющей стали блестела на солнце река.