Огненный шар

Эсса Геннадий

– До двенадцати я успею еще одного подбить, – сказал Жан.

– Мальчики, нам много надо вам успеть еще сказать. Давайте завтра днем обо всем основательно поговорим, – сказала Ин.

– И ты мне что-то хочешь сказать? – спросил Жан, обращаясь к Лизе.

– Тебе особенно, – улыбнулась девушка. – Кушайте и давайте отдохнем. У нас там, в госпитале, в последнее время столько раненых привозят… Мы вас умоляем, берегите себя.

Жан поел быстрее всех, скинул грязную верхнюю одежду и повалился в спальне на кровать.

– Кто со

мной – тот герой! – крикнул он и тут же отключился.

Ин растолкала ребят только под вечер.

– Подъем, войска, – сказала она и хлопнула Ника по попке.

– Вот кому такие мужики нужны? Только легли – и сразу спать.

Жан протер глаза и приподнялся на кровати.

– А где Лиза? – спросил он.

– Ужин готовит. Я вас прошу, в этот последний день постарайтесь делать все с головой. – Ин обняла Ника. – В прошлый раз Жан подставлял свою голову, в этот раз ты…

Они разошлись на улице в разные стороны.

Лиза и Ин пошли в сторону Гостиного двора, где находился госпиталь. Они шли быстро, чтобы не попасть под очередной ночной обстрел. Где-то из громкоговорителя играла музыка Шостаковича. Девушки остановились на минутку, послушали и пошли дальше.

– Ты о чем хотела с Жаном поговорить? – спросила Ин.

– А ты?

– Не знаю. Так много хочется Нику сказать, даже мысли путаются.

– Любишь его?

– Да, очень. Почему у нас, в нашем времени, эти чувства так не проявляются, как здесь? Там все это происходит совсем по-другому. У вас, наверное, не так, как у нас. Я помню то время. Даже люди какие-то другие.

– Они кругом одинаковые. Мне бы очень хотелось побывать в вашем времени. Интересно, наверное? – Лиза с любопытством взглянула на Ин.

– Я очень надеюсь на тебя и твою тетушку. Только она может это осуществить, и мы все рады были бы видеть тебя там, у нас. Особенно твой Жан.

– В последние дни он изменился, – заметила Лиза.

– Они очень устают. Ты разве не видишь? Приходят и валятся с ног. Я их понимаю. Ты же любишь его? Такого мальчика невозможно не любить. Он такой у тебя симпатяга, только за последнее время немного исхудал. Я обратила внимание, руки его погрубели, а взгляд все тот же, мальчишеский. Честно, его глаза меня просто сводят с ума. Он как посмотрит – меня даже мурашки по коже пробирают.

– Не хвали его. Я знаю, что он такой. А твой Ник?

– Я его никому тоже не отдам. Жалеть всегда буду, что эти наши общения не вечные. Вот закончится это путешествие, и снова мы станем просто чужими людьми. Как бы все перевернуть так, чтобы это осталось навсегда?

– Не знаю, – вздохнула Лиза. – Мне, кажется, что я медленно схожу с ума и только благодаря Жану существую в этой жизни.

Они дошли до госпиталя, где выстроились несколько грузовиков. Шла разгрузка раненых. Сегодня их было особенно много, и предстояла большая работа.

Жан с Ником подошли к Александрийской

колонне и остановились. Ник взглянул на серое небо и спросил:

– Хочешь покинуть это время?

– Хочу. Честно, я боюсь эту войну, – признался Жан.

Они подошли к стенам Зимнего дворца, где расположились солдаты. Жан подсел к ним и попросил закурить.

– Ты такие не будешь, – сказал старый солдат. – Это ядреный табак.

– Сверни одну, если не жмот.

Солдат скрутил из газеты самокрутку и протянул ее молодому человеку.

Жан затянулся и подавился едким дымом: раскашлялся, и из глаз выступили слезы.

– Мал ты еще этот самосад курить, – сказал солдат и забрал самокрутку обратно. – Чего здесь ходите? Тут стреляют.

– Знаем мы, – ответил Ник. – Сами пришли, чтобы пострелять.

– Вы бы лучше зажигалки с крыш сбрасывали, а мы и без вас тут разберемся. Вот что война делает, даже подростки воевать рвутся. Я тут брата потерял, – стал рассказывать солдат. – Он под бомбежку попал – так и не нашел его. Ничего, кончится война – заживем мирной жизнью, вспомним всех. – Он вздохнул и затянулся своим самосадом, выпуская большое облако дыма. Вам бы, ребята, идти отсюда подальше. Что, других дел нет?

Ник с Жаном всматривались в измученные боями лица солдат, и им стало их невыносимо жалко.

– Сами себя берегите, – сказал Ник. – Война еще не скоро закончится.

– Откуда тебе знать-то?

– Я так думаю. Сейчас попрут фашистов от Москвы, потом Ленинград освободят.

– Это и мы знаем, – сказал боец помоложе… – Враг по всей стране расползся, как чума, трудно будет.

– Трудно, – согласился Ник.

– Зато потом новую жизнь начнем. С товарищем Сталиным мы многое успеем сделать. Наша страна сильнее всех в мире будет.

Жан набрал полную грудь воздуха и, раздувая щеки, медленно выпустил воздух.

– Спасибо вам, что мы войны не знали, – задумчиво произнес он. – И простите нас, что мы страну просрали.

– Это как понимать? – сразу несколько солдат обратили на его высказывание внимание.

– Сложно объяснить. Вы этого не поймете сейчас. Если я скажу, что то, за что вы сейчас свои жизни отдаете, все полетит когда-то к черту, вы меня за идиота примете.

– А ты разъясни.

– Это надо прожить. – Жан встал, посмотрел на крышу дворца. – Идем, – сказал он Нику. – Хоть в последний день дадим им жару.

На удивление, ночь была спокойная. Уже под утро подошел старшина Игнат. Он молча уселся у зенитной установки и посмотрел на молодых людей. Рядом вертелся Терехин, который в последнее время не отходил от Жана.

– Повезло сегодня, – сказал старшина. – Они пригороды бомбили. Я в последних сводках об этом слышал.

– Это им повезло, – ответил Жан.

– Что ты за человек? – удивился Игнат. – Всегда со старшими споришь.

– Я не спорю. Я свою точку зрения выражаю.