Огненный шар
Шрифт:
– И? – Он ободряюще улыбнулся, поняв, что в душе девушки идет борьба. – Что она сказала?
– Что желала бы смерти Мельникову, – произнесла она неуверенно и тут же поправилась. – Нет, не так! Она сказала, что желает гореть ему в аду при жизни. Что она многое бы отдала, чтобы увидеть, как он будет гореть заживо. Вот!
– Ничего себе! – ахнул Востриков.
И про себя подумал, что это в корне все меняет. Что вот он – подозреваемый. Вернее, подозреваемая. Она могла устроить угон автомобиля и казнь неизвестному, как акт устрашения. Но как-то уж слишком,
– Она не отсутствовала в тот день, когда у Мельникова был угнан автомобиль? – уточнил он на всякий случай, хотя был уверен в отрицательном ответе.
– Нет. Как ни странно, она даже не опоздала тогда. Она что-то вообще в последние дни перестала опаздывать. Даже странно, очень странно! – затараторила Оля, испытывая явное, непонятное облегчение.
– А у нее есть семья?
– Да, есть у нее муж, неудачник! – скривила ротик Ольга. – Детей нет.
– А почему – неудачник?
– Вылетел с госслужбы год назад или чуть больше.
– А за что?
– Ой, никто толком не знает. Был вовлечен в какой-то скандал, чудом удалось замять. Слышала от девчонок, что Карине пришлось выплатить неустойку какому-то весьма влиятельному лицу, которого ее Генка каким-то образом оскорбил. Дело давнее, закрытое, – с неохотой рассказала Оля.
Она была недовольна, что товарищ из полиции отошел от интересующего ее вопроса. Они даже это никак не обсудили. Разве так можно? Отсюда и бардак повсюду! Вот они, факты – она их ему выложила, бери. А он вдруг про Гену начал спрашивать. Зачем? Думает уличить его в соучастии? Чушь какая! Он, по слухам, собственной тени боится. Станет он машину угонять у Мельникова! И уж тем более – кого-то казнить!
– А сейчас он чем занимается?
– Гена?
– Да, да, Гена Илюхин. У них ведь одна фамилия?
– Совершенно верно. Он тоже Илюхин. А ничем он не занимается. На шее у Карины сидит. Вроде пьет. Но никто его ни разу пьяным не видел. Он за городом живет в их доме, за который она выплачивает кредит.
– Ага! – обрадованно подхватил Востриков. – Стало быть, Илюхина платит за дом. Муж у нее нигде не работает, пьет. Она одна ведет хозяйство. Одна работает. Работой дорожит. И поэтому терпит своего руководителя, которого жутко ненавидит. Я правильно понял вас, Оленька?
– Приблизительно.
Она сморщила носик, пытаясь сообразить, где еще она что упустила, вроде все сказала, что нужно. Остальное ему знать необязательно, то есть кто, с кем и за что спать готов.
– Ага! – еще раз на оптимистичной ноте воскликнул Востриков. – А скажите, Оленька, Мельникову каким-то образом стало известно об этих ее словах?
– Зачем??? – Она вздрогнула и вжалась в автомобильную дверцу. – Я ему ничего такого не говорила!
– Да я не про вас, Оленька, – поморщился Востриков. – Я вспоминаю ваши слова о том, что в каждом кабинете были установлены прослушки. Помните, вы рассказывали?
– Ну да.
– Так вот, могла быть и в вашем кабинете такая штуковина установлена?
– Я не
– Почему вы так думаете?
– Потому что Мельников тогда бы Карину в бараний рог свернул точно! Или к вам в отдел притащил за шиворот. Так ведь?
– Скорее всего, – кивнул согласно Востриков.
Скорее всего, так бы Валерий Сергеевич и поступил. Уличил бы злоумышленницу и убийцу. А вместо этого он уже неделю нигде не появляется, на работе – в том числе. И никто из подчиненных не знает, где он и что с ним. Так переживает потерю автомобиля? Так он застрахован был на приличную сумму, все компенсируется. Боится? Чего?!
– Ну и ладно, Оленька. Пусть не знает дальше. Вы ведь не расскажете ему, так?
– О чем?
– О том, что Илюхина желала ему гореть синим пламенем? И желала понаблюдать за этим? Не расскажете?
Он проникновенно глянул на нее. А когда он так смотрел, к примеру, его помощнику Васе Климову хотелось уползти в дальний угол и сидеть там тихо и незаметно.
– Нет, конечно! О чем вы?! Я его побаиваюсь и сторонюсь. Субординация прежде всего. Я не Илюхина! – Она обиженно надулась, отворачивая несимпатичное личико к окошку.
И было непонятно, на что конкретно она обиделась. На то, что она не Илюхина, или на то, что ее заподозрили в излишней откровенности с начальством.
И Востриков ей поверил. Почти.
Не стал бы Мельников трястись и прятаться, знай он о таком злобном выпаде со стороны своих подчиненных. Либо сам наказал бы, либо предложил это сделать органам правопорядка. Тут Ольга права.
– Хорошо, я все понял, – протянул ей руку Востриков, предлагая прощаться. – Никуда не пропадайте. Возможно, мы вас скоро вызовем для дачи показаний. Номер телефона мне свой продиктуйте.
– У меня визитка есть, – она вытащила визитку из кармашка платья, видимо, заранее приготовила. – Звоните лучше на мобильный. К стационарному может Карина подойти. Не хотелось бы, понимаете, раньше времени… Ну, вы меня понимаете?
– Несомненно!
Он попрощался с девушкой и поехал в отдел. Климов к его приезду уже поднялся и умылся теплой минералкой. Бутылка завалялась в шкафу. Влажные русые волосы были зачесаны назад, глаза смотрели бодро.
– Что-то есть, товарищ начальник? – встретил его Вася улыбкой.
И двумя руками указал на огненный чайник, две приготовленные для кофе чашки и горку бутербродов с сыром на щербатой тарелке.
– Есть кое-что, Вася.
Востриков швырнул рабочую папку на стол, с удовольствием вытянул длинные ноги и повелительным жестом потребовал кофе и бутербродов.
– Три, Вася. Три! – растопырил он три пальца, когда помощник хотел парой отделаться. – Я запарился, устал, пока некоторые морду плющили. Итак, слушай, что мне удалось узнать…
Они энергично жевали, хлебали горячий растворимый кофе из громадных чашек. Востриков бубнил с набитым ртом: