Огненный столб
Шрифт:
В эту ночь он танцевал в честь побега из Египта, в честь могущественного и ужасного бога, в честь ликования людей, обретших свободу. Ни один мужчина не подпрыгивал выше него, никто не двигался с такой грацией.
Женщины искренне восхищались им. Нофрет почувствовала, что краснеет, словно девчонка, она, мать взрослого сына. Она поспешила унести свое смущение в сторонку, где было потемнее и потише.
Как она и предполагала, там кто-то был, но совсем не ожидала увидеть улыбку, согревшую лицо Мириам, осветившую его даже в этом сумраке.
Они
Чуть позже она произнесла:
— Я так странно себя чувствую.
Нофрет взглянула на нее. Мириам выглядела так же, как и всегда. Может быть, лицо стало светлее, не таким серьезным.
Она похожа на Моше! Свободная!
Так Нофрет и сказала. Мириам кивнула.
— Ты права. Так это и называется — свобода. Когда море расступилось, мое сердце тоже разорвалось пополам. Когда стены воды сошлись, оно стало совершенно другим. Египет ушел, Нофрет. Я по-прежнему вспоминаю его, но воспоминания эти смутны, как будто я смотрю сквозь глубокую воду.
— Это сделал бог.
— Ты простишь его за это?
Только Мириам могла задать такой вопрос. Но в нем не было горечи.
Нофрет покачала головой.
— За что же его прощать? Я знаю, что тебе хорошо. Я только что видела твою улыбку. Ты сможешь улыбнуться еще раз? Или это тебя слишком утомит?
Мириам засмеялась и резко умолкла, озадаченная.
— Что ты хотела…
— Ты смеялась, — напомнила Нофрет.
Мириам нахмурилась.
— Да, смеялась. Теперь я знаю, что это такое. Но…
— Но ты даже сейчас не ожидала, что способна на это. — Нофрет тоже улыбалась, улыбалась от всей души. — Может быть, нам придется сменить тебе имя? Не горькая, а сладкая. Или…
— Я была бы всем очень признательна, — промолвила Мириам, в полной мере вспомнив свое прежнее царственное величие, — если бы мое имя оставили в покое. Оно мне вполне подходит. Я не хочу его менять.
— Как угодно госпоже, — ответила Нофрет, склонив голову.
Мириам бросила на нее гневный взгляд. Нофрет рассмеялась. Да, она и правда изменилась: ее гнев превратился в удивление, а затем в веселье.
— Но я не твоя госпожа! — воскликнула она со смехом.
— От старых привычек избавиться трудно, — ответила Нофрет без всякого раскаяния.
— Между прочим, царицам тоже, — Мириам вскочила легко, словно девочка. — Смотри, настало время женского танца. Пойдем, станцуем вместе.
Нофрет словно приросла к своему месту.
— Я не танцую.
— Сегодня будешь. — Мириам тянула ее за руку. Подошел и Иоханан, сияющий, вспотевший и еще красивее, чем обычно. Он улыбался ей и тоже уговаривал рискнуть.
Пока танцевали мужчины, певцы отдыхали. Теперь песня зазвучала снова: чистые голоса женщин, низкие голоса мужчин.
— Люди, хлопайте в ладоши; возносите к богу крики радости!
Женщины двигались цепочкой, хлопая в ладоши и притопывая ногами; развевались юбки, накидки, длинные косы.
Мириам, схватив бубен, забила в него и
— «В море», — вторили женщины.
Нофрет обычно не пела и не танцевала, но сейчас обнаружила, что делает и то, и другое. Жар поднимался в ее крови, светлый жар радости.
«Кто сравнится с тобой, Господь, среди богов?»Она чуть не остановилась, чуть не заспорила — она, чужестранка, хеттская женщина, не поклоняется только одному богу! Но танец был сильнее, а музыка слишком глубоко проникла в нее. И Нофрет, так и не разобравшись, желала она того или нет, растворилась в этой песне, как и все остальные.
Все они принадлежали Богу, все они его дети.
Даже Нофрет. Она может бороться с этим до самой смерти — или смириться. Или — и тут она улыбнулась широкой и хищной улыбкой — она может заставить бога отказаться от нее.
— Я не стану твоей, — говорила она, проносясь в танце вокруг костра. — Это ты будешь моим. Я буду служить тебе не как рабыня, мой господин, я буду служить тебе свободной.
И бог не сразил ее на месте. И не обратил против нее свой народ. Он был слишком высоко для этого. А может быть, ему понравилась ее дерзость.
Нофрет вылетела из рядов танцующих прямо в объятия мужа, разгоряченная и запыхавшаяся.
— Ты все еще здесь? — прошептала она.
— Все еще и всегда, — ответил он.
Это был ответ на все вопросы. Иоханан поднял ее на руки, заговорщически улыбаясь, искушая сделать перед всем народом что-то совершенно неприличное.
А почему бы и нет?
Нофрет прильнула к нему, жарко поцеловала и толкнула в темноту, прочь из светового круга.
А дети Исроела все пели, как пели с самого рассвета и будут петь еще целый день и ночь:
«Кто сравнится с тобой, Господь, среди богов? Кто сравнится с тобой, величественный в славе, ужасный в гневе, совершающий чудеса? Ты в милости своей повел вперед народ, освобожденный тобой: Ты в силе своей повел их в священную обитель».Иоханан тихонько подпевал, хотя был занят совсем другим, завершая песню, приветствуя новый восход:
«Господь будет царствовать во веки веков».Нофрет подавила вздох. Бог обладает душой Иоханана, и пусть. Но его сердце и тело принадлежат ей. И это ее вполне устраивает. Согревшись в объятиях мужа, невероятно усталая, бесконечно счастливая, она смотрела, как над холмами Синая восходит солнце.