Огненный Зверь
Шрифт:
Я слабо кивнула, в голове был сумбур. Потом убрала странный предмет в карман.
– Ты можешь идти, - разрешил Золотаревский.
– Подумай обо всем хорошенько. Уверен, до завтра у тебя появится еще много вопросов.
Я еще раз кивнула и встала с кресла. Покачнулась. Зверь, конечно, поддерживал мое тело в прекрасной форме, но стресс давал о себя знать, как только я оказалась в вертикальном положении, я поняла, что координация движений нарушена, а голова кружится.
Кирилл дернулся было, чтобы поддержать меня,
– Кир, отвези Изольду домой, - попросил Владимир Петрович.
– Не думаю, что ей сейчас показаны пешие прогулки.
Кирилл ничего не сказал и молча поднялся с кресла.
– Спасибо, - отрешенно пробормотала я и направилась к двери.
– Уже все?
– встрепенулась Леночка в приемной.
– Может быть, чайку?
Я отрицательно помотала головой и на ватных ногах прошла мимо нее к лифту. Кирилл последовал за мной.
– И у этой девчонки тоже способности?
– недовольно пробормотала я, когда мы оказались в лифте.
– Конечно, - отозвался Кирилл.
– Она владеет телекинезом. Пока довольно посредственно, но она учится.
– Конечно, - зло передразнила я и отвернулась. Лучше уж пялиться в покрытую трещинами стену лифта, чем смотреть в его уж слишком проницательные глаза.
Я почувствовала, что меня снова начинает бить мелкая дрожь. Я очень хотела домой. Может быть, у меня еще и остались физические силы, но моральные были на исходе.
Мы вышли на улицу, и я наслаждением подставила лицо под солнечные лучи. В этом старом здании я чувствовала себя как в склепе.
Мы прошли к его машине, и Кирилл галантно распахнул передо мной дверцу. К такому я не привыкла. Хоть меня и потрясывало, у меня еще имелись руки и силы открыть дверь самой.
– Не стоило, - не вежливо пробормотала я, но все же села в машину.
Он обошел машину и тоже забрался внутрь.
– Ты понравилась старику, - сказал он.
– Премного благодарна, - фыркнула я. Как только мы остались одни, я почувствовала просто физическую потребность хамить.
– Зря ты так, - Кирилл не повелся на провокацию.
– Он замечательный человек. Действительно бескорыстный.
Мне стало не по себе. Золотаревский действительно вел со мной себя просто идеально, и мне не за что было о нем плохо отзываться.
– Я рад, что ты поняла, - очень серьезно сказал Кирилл, видимо, опять копаясь в моих чувствах.
Мы отъехали. Кирилл спросил адрес, и повел машину по направлению к моему дому.
Я молчала и смотрела в окно. Мимо проносились другие автомобили. Вел Кирилл достаточно быстро, но уверенно. Я чувствовала себя рядом с ним в безопасности. Какое странное и нелепое чувство в связи со всеми произошедшими со мной событиями.
– Ты очень его любишь?
– внезапно для самой себя задала я вопрос. Я
Я посмотрела на него. Серьезное выражение на его лице смягчилось.
– Он меня вырастил, - ответил Кирилл, все еще смотря на дорогу, по правде говоря, мне очень хотелось, чтобы он посмотрел на меня.
– Я был беспризорником, он нашел меня на улице, можно сказать, спас от голодной смерти. Все, что у меня есть, только благодаря ему. Конечно же, я люблю его. Он мне как отец.
Его голос был наполнен нежностью, не надо иметь сверхспособности, чтобы понять, когда человек искренен.
– А твои родители?
– не удержалась я.
– Умерли, когда я был еще младенцем, меня взяла тетка, но она пила, и я оказался на улице.
Его лицо снова стало серьезным, и я прокляла себя за то, что подняла эту тему. Но мне было безумно интересно. Я надеялась, что Кирилл почувствует мое раскаяние и простит меня.
Оставшуюся дорогу до моего дома мы оба молчали. Я старалась ни о чем не думать, просто пялилась на дорогу. Ни о чем не думать, и ничего не чувствовать, убеждала я сама себя, так проще.
Он аккуратно завернул в мой двор и остановился.
– Приехали.
Я подняла на него глаза. Он тоже внимательно на меня смотрел. Что ж, призналась я сама себе, он мне чертовски нравился, по правде говоря, мне совершенно не хотелось выходить из его машины, в ней было уютно и безопасно.
– Каково это быть не таким, как все, с самого детства?
– спросила я.
Он улыбнулся, пожал плечами:
– Я привык. Не представляю, как это иначе, не чувствовать все то же, что чувствуют другие.
– Это тяжело?
– догадалась я.
Он покачал головой:
– Иногда чертовски приятно чувствовать чью-то радость, счастье.
– Но ты ведь чувствуешь не только их, - я вспомнила, как он поморщился, когда я задела больную руку.
– Чужую боль ты тоже чувствуешь. И, я так поняла, как моральную, так и физическую?
– Я привык, - он снова пожал плечами, - себя не переделать.
Я смотрела в его глаза цвета стали и думала о том, каково это, чувствовать не только свою боль, но и чужую тоже. Привык он, это же какую нужно иметь силу, чтобы привыкнуть?
– И то, что я сейчас чувствую, тоже знаешь?
– спросила я с вызовом.
Его губы тронула улыбка, и выглядела она скорее печальной.
– Я тебе нравлюсь.
Я поняла, что совершила роковую ошибку, задав последний вопрос. Кровь прилила к щекам.
– Это от шока, - выпалила я.
– После тех огромных похитителей, ты примчался меня спасать, как рыцарь в сверкающих доспехах.
На этот раз он искренне рассмеялся.
– С рыцарем меня еще не сравнивали.
– О, я еще и не то могу!
– пригрозила я, но все же не сдержалась и тоже рассмеялась.