Огневица
Шрифт:
– Для тебя был мой дар предназначен, но ты рассудила иначе, – Ихтор метнула взгляд на постанывающую Бояну. – Впрочем, вижу: важна для тебя эта девочка, упреков не будет. Но одно неизменно: только раз ты могла отыскать костяную тропу, по-другому не станет. Не найдешь своей волею путь к болотному краю.
Итрида снова наклонила голову. Ее пальцы незаметно сжались в кулаки, и Даромир едва не шагнул вперед, чтобы взять бродяжницу за руку.
– Я сделала свой выбор, Ихтор.
– Да будет так, – Ихтор стукнула в топкую землю посохом, и от него во все стороны хлынул туман, в котором растворилась сама колдунья, ее дом, Храбр и Бояна. Даромир не заметил, когда туман исчез:
– Кто такая эта Ихтор? Когда она на меня смотрела, мне чудилось, что на меня упала каменная глыба! Откуда ты ее знаешь? Кто она тебе?
Лицо Итриды застыло, и девушка выдернула руку из хватки Даромира.
– Кажется, у нас была договоренность – не лезть в прошлое друг друга. Тебе должно быть довольно того, что я ей доверяю.
Итрида повернулась спиной к шехху и зашагала к пока еще безымянному городу. Трава высотой по пояс низко пригнулась к земле, серебрясь обильной росой под лунным светом. При каждом шаге на Итриду обрушивались холодные брызги, и вскоре она промокла так сильно, словно попала под дождь. Итрида не оборачивалась и не проверяла, следует ли за ней шехх. Она все еще злилась на него из-за того, что ей пришлось использовать амулет Ихтор ради спасения Бояны. Но за злостью пряталась боль от пробудившихся воспоминаний – тех, от которых она была бы рада избавиться, но которые продолжали являться в страшных снах даже несколько весен спустя…
Пять весен назад. Беловодье
– Ш– ш– ш, – сухие теплые пальцы отвели слипшиеся волосы с лица. – Спи, огонек. Ох, не время тебе просыпаться, но кто поспешил? Разбудил тебя кто, так невовремя, еще и так больно?
Итрида плавала в кисельно– серой мути, и пришепетывающий голос доносился до нее как через толстое одеяло. Она попыталась отодвинуться от чужих рук, но все, на что хватило сил – слабо вздрогнуть. Даже головы повернуть не получилось.
– Как же в земли наши тебя занесло, огонек… Заплутал ты, небось, а Лесные и рады. Ну, пошли, не для вас этот славный подарок, прочь убирайтесь! А не то оборву ваши когти, давно уж хочу ожерелье!
Итрида попыталась открыть глаза. На ресницы налипла земля с тонкими зелеными ниточками мха. Грязь просыпалась в глаза, и девушка сморщилась от боли. Выступившие слезы затянули мир пеленой, и серые тени так и не обрели облик: мелькнули, рыча и воняя мокрой псиной, и пропали.
Потемнело, и Итрида догадалась, что хозяйка шепчущего голоса снова наклонилась к ней. Возле лица в мокрую зыбкую землю воткнулся острый конец палки, испачканной красным. Итрида сморгнула боль и крошки земли. В шее будто натянулись тонкие струны, взрезающие плоть, и она едва слышно застонала. Красный цвет дрогнул и сплелся в незнакомые руны.
– Ш– ш– ш, – снова зашептал голос. – Кое– чему
Ее подняли на руки – худые, но настолько сильные, что без труда оторвали от жадно чавкнувшего зыбуна взрослую девку. Пронесли пару шагов, а после Итрида почувствовала, как в ладонь ткнулось что– то холодное и мокрое. Мягкий язык облизнул пальцы. Итрида шевельнула рукой; тут же россыпь мелких острых иголочек прошила каждую жилку, и девушка застонала, содрогаясь всем телом. А иголок становилось все больше, но следом за их укусами пришло тепло.
Ее руку взяли и положили на что– то жесткое и теплое. Итрида мучительно медленно, но все же сумела сжать пальцы на шерсти. Ее поддерживали все те же худые руки, пока Итрида карабкалась на спину огромной собаки, втаскивая непослушное тяжелое тело рывками, по полпяди: рывок – переждать разноцветные круги перед глазами, рывок – переждать. Наконец она распласталась по широкой собачьей спине, прижавшись щекой к ямке над левой лопаткой зверя. Шепчущий голос отдал приказ, и мир вокруг покачнулся, зыбун опустился куда– то вниз, а мимо поплыла однообразная картина тускло– серого болота.
Итрида смотрела, как ямки, что оставляет заостренный посох во мху, медленно заполняются водой, пока ее не сморил сон.
– Спи, огонек, – шепнул голос. – Спи…
Она проснулась от чувства горечи на губах.
Захлебнулась и отпихнула глиняную чашку с мерзко пахнущим варевом, отчего то выплеснулось на пол.
Итрида села рывком, но тут же чуть не упала обратно. От простого движения ее замутило, по голове словно ударили поленом, и мир вокруг зашатался. Она вцепилась в края лавки и задышала ртом, пережидая приступ дурноты. Когда перед глазами перестало плясать и вертеться, Итрида наконец разглядела сидевшую перед ней на полу старуху. Рядом с ней лакал разлитое варево серый пес
Не пес, вдруг осознала девушка. Волк.
– Ты кто? – вопрос вырвался будто сам по себе. Итрида попыталась отползти подальше от незнакомки, мелко перебирая руками, но запуталась в шкурах, которыми была укрыта, и замерла, дрожа всем телом.
– А ты? – изогнула та уголки губ.
– Я – человек, – Итрида приподняла подбородок. Незнакомка снова улыбнулась. Бродяжница чуть не прикусила губу – так хотелось ей услышать в ответ: «Я тоже». Но старуха сказала другое:
– Как же звать тебя, человек?
Итрида чуть не назвала ей настоящее имя, но в последний миг передумала.
– Огневица, – она в упор уставилась на старуху, подначивая спросить, правду ли она сказала. Вот только Итрида знать не знала, что ответить, если и в самом деле спросит.
Незнакомка не спросила. Только протянула ей чашку с новым взваром, удерживая питье на таком расстоянии, чтобы Итрида не сумела снова выбить его ударом.