Огни Аль-Тура. Единственная
Шрифт:
Свет от иллюминации на доме падал на часть его лица, делая и без того жесткий и выразительный профиль еще грубее и брутальнее. В полутьме красные волосы Акселя казались кроваво-бордовыми, а глаза превратились в два черных провала. Я уставилась на него, как завороженная. Кажется, сейчас он казался мне еще красивее, чем раньше.
– Я рад за тебя и Роя - голос аль-тура прорезал тишину, которую нарушал только плеск воды о причал, стрекотание в саду и шелест листьев. Я вздрогнула, потому что фраза прозвучала слишком густо и низко. До мурашек.
– Спасибо - выдавила я из себя, потому что больше слов почему-то
Да, собственно, почему я перебираю в голове какие-то оправдания?
– Я теперь всегда буду рядом - констатировал аль-тур, неотрывно наблюдая за мной и каждым моим движениям. Прислушиваясь, кажется, даже к звукам моего дыхания. Будто анализируя меня.
– Я знаю - кивнула я, понимая, что нам обоим все равно тяжело вести диалог. И наедине находится тяжело, потому что что-то невидимое между нами одновременно тянет нас к друг другу и делает больно, напоминая о прошлом.
Я чувствовала, как мое дыхание ускоряется, как сердце бухает в груди, гоняя по телу кровь. И непонятно было, почему близость Акселя настолько меня волнует, путает мысли и стирает слова, которые вертятся на языке, если между нами нет резонанса. И, кажется, у аль-тура тоже не получается сосредоточится.
“Мы должны все обговорить” - крутится в голове - “скажи, хоть что-нибудь скажи, иначе...”.
Аксель резко вскочил с робо-кресла и рывком взял меня на руки. Он загнанно дышал, словно бежал долгое время. И его тело было обжигающе-горячим, пусть и не так, как это было тогда, семь лет назад. В нос ударил аромат его кожи, туманя голову еще больше. А мужчина, словно сорвав невидимый предохранитель, притиснул меня к себе и накрыл мои губы своими.
Я не сопротивлялась и не протестовала. А просто закрыла глаза и тяжело выдохнула Акселю в губы и сжала руками жесткие волосы на его затылке. Не знаю, что я делаю и почему так происходит, но трезво мыслить почему-то не получается. Во мне словно перемешаны воспоминания далекого прошлого, недавней ночной почти-близости и какие-то новые эмоции по отношению к этому мужчине. Эмоции, которые за эти дни настолько меня запутали, что я просто устала от них.
– Прости меня, Лера - аль-тур сказал это тихо и глухо, лишь на несколько сантиметров отстраняясь от меня. Я осознала что он вложил в три коротких слова столько боли и чувств, что внутри защемило, а глаза увлажнились.
– Прощаю - прошептала я - и ты, ты прости меня. Я не хотела причинять тебе боль. И отказываться я...я не хотела - последняя фраза сорвалась с языка против воли. Странно осознавать, что я сама, под резонансом или без него, но я хотела быть с ним тогда, в прошлом. Вопреки здравому смыслу, морали, ситуации. Я была готова шагнуть в этот омут, пусть эта мысль и мелькнула тогда в голове лишь на короткое время. Но к чему сейчас ворошить это прошлое? Если есть этот момент и это...настоящее.
– Я знаю - аль-тур приложил свой лоб к моему и просто дышал со мной в такт, немного вздрагивая - я не знаю, что происходит
Аксель не договорил, а снова поцеловал меня, словно не смог держаться и вообще плохо себя контролировал.
“А если ничего не кончилось?” - промелькнуло в голове - “если резонанс каким-то неведомым образом до сих пор не отпустил ни меня, ни его?”.
– Аксель - простонала я, когда аль-тур провел губами по моей шее.
– Рой хотел, чтобы мы поговорили как можно скорее - мужчина обдал мою шею горячим дыханием, от чего все тело как по щелчку воспламенилось.
– Мы не говорим - напомнила я, в противовес собственным словам закрывая глаза и наслаждаясь ощущениями.
– Еще пара минут, и я отпущу тебя к мужу. А разговор... будет....он будет.
– Аксель, я...
– начала я, но тут спокойную тишину прорезал истошный крик, от которого все внутри похолодело. Детский крик. Мальчишеский.
***
Мы с Акселем одновременно вздрогнули и повернули головы в сторону дома. Потом не сговариваясь отстранились друг от друга и буквально рванули на крик. В коридоре я увидела испуганных заспанных близняшек, которые жались друг к другу в дверном проеме, не решаясь куда-то пойти.
– Мама, почему Лука кричал?
– спросила Ника хрипло, сжимая ладонь сестры.
– Не знаю, бусинка. Сейчас мы разберемся - я затормозила и пропустила Акселя вперед, в комнату сына. Дверь была распахнута. Рой стоял у постели мальчика и сканировал его браслетом.
– Огонь проснулся - сообщил он побратиму.
– Слишком рано - констатировал Аксель, обеспокоенно смотря на сына. Рой только тяжело вздохнул на это и покачал головой.
Я подошла вплотную к постели мальчика и тоже активировала браслет. В комнате было жарко, и жар этот шел от тела маленького аль-тура. Глаза Луки были открыты, но смотрели невидяще, словно он был погружен глубоко внутрь себя. И белок глаз был уже не светлым, а темным. Не черным, но больше похожим на аль-турский, чем на человеческий. А в глубине глаз пульсировали еле видимые искры.
Браслет показал температуру тела почти 45 градусов. У взрослых аль-туров, как я уже выяснила пока лечила Акселя, жар и температура тела не отображаются в показаниях медицинских приборов. То есть они ощущаются, но не фиксируются. А здесь...
Сразу включилась холодная голова медика. Я окинула внимательным взглядом мальчика и нервных аль-туров, спокойные маски на лицах которых треснули, выдавая легкую панику и страх. И мне тоже было страшно. Просто потому, что в моих знаниях существовал большой пробел по правильным действиям в таких ситуациях.
Я помнила про огонь Луки, про его возраст, хотела изучить этот вопрос. Думала, что у меня еще будет на это время. Но получилось совсем не так... И, кажется, мужчины тоже не были к этому готовы.
Лука опять пронзительно закричал. Его тело выгнулось дугой.
– Есть какие-то лекарства, чтобы облегчить этот процесс?
– уточнила я - нужно везти его в медцентр? Или хотя бы вколоть обезболивающее или успокоительное?
– Лера, на огонь не действуют лекарства. Только восстанавливающий концентрат. И то лишь на последствия приступов, вызванных огнем. Сын должен потерпеть. Обычно первое проявление огня болезненное, но недолгое - проговорил Рой.