Огни на равнине
Шрифт:
Время от времени я поднимал голову и всматривался в ночь. Напрягая зрение, с трудом различал дорожную насыпь – свежую царапину на черном бархате неба. Я часто поглядывал на тракт, прикидывая, сколько метров еще надо пройти. Но расстояние до заветной цели словно и не сокращалось!
Болотная грязь обволакивала мои колени и бедра. Продвигаться вперед становилось все труднее. Балансируя на одной ноге – она при этом медленно проваливалась в бездну, – я с огромным усилием вытаскивал из трясины другую, делал неуклюжий мах, прокладывая борозду на поверхности
Сложные акробатические упражнения отнимали массу сил. Вскоре я изнемогал от усталости. Если трясина станет глубже, я не смогу одолеть ее и увязну здесь окончательно. Так и встречу рассвет: ноги в трясине, а из болота торчит обляпанный тиной торс! Я понял, что влип, влип во всех смыслах этого слова! Утром первый же американский солдат увидит меня с дороги и подстрелит, даже не целясь.
Я оцепенел от ужаса, в голову лезли странные мысли. Я подумал о других солдатах. Неужели их тоже медленно засасывает трясина? Неужели мы все обречены?! Мне безумно хотелось знать, что происходит вокруг, но, остерегаясь нежелательных последствий, я не стал взывать к своим товарищам.
У меня мелькнула мысль повернуть обратно, но возвращение показалось мне таким же невозможным, как и движение вперед, более того – бессмысленным.
Надо было идти дальше, бороться до конца. Если же топь одолеет меня и я потеряю способность шевелиться – что ж, тогда погибну. В конце концов, это самое страшное, что может со мной произойти. А сколько раз за последние недели я смиренно ждал приговора судьбы?
Смерть… Мысль о смерти неожиданно успокоила меня, словно я получил известие о скором возвращении домой. Смерть никогда не обманывала, на нее я мог положиться, она единственная всегда терпеливо ждала меня, куда бы я ни шел и что бы ни делал.
От сердца отлегло, у меня открылось второе дыхание, тело наполнилось энергией. До этого волшебного момента вытаскивать ноги из трясины было мучительно тяжело, я действовал словно по принуждению, теперь же зашагал легко, бездумно. Мне даже почудилось, что передвигаться я стал намного быстрее, чем прежде. У меня как будто выросли крылья.
И тут я почувствовал, что кто-то смотрит на меня из темноты. Я замер. Нет, это исключено! Кто может следить за мной в этой черной непролазной трясине?
Я двинулся вперед, и вновь у меня возникло ощущение чужого присутствия. Как только я осознал, что нахожусь под наблюдением, вмиг обессилел. Тело налилось свинцовой тяжестью, руки и ноги перестали слушаться. Я опять полз по болоту со скоростью улитки.
Неожиданно сквозь сумрак я разглядел насыпь. И вдруг услышал дыхание невидимых людей. Протянул вперед руку и случайно прикоснулся к ножнам на ремне бредущего передо мной солдата. Инстинктивно я сжал пальцы.
– Пусти, сволочь, пусти! – задыхаясь, прошипел человек.
Мне показалось, что я узнал голос сержанта.
Болото местами становилось
Я опустил винтовку и стал карабкаться по травянистому настилу откоса. Вокруг меня двигались люди. Воздух наполнился шуршанием: мы взбирались вверх по двухметровой насыпи, цепляясь за траву и обрывая сочные стебли.
Темноту слева направо прорезала белая черта тракта. Я по-пластунски пересек дорогу, всем телом ощущая твердое крошево гравия. Винтовка со скрежетом волочилась за мной. По светлой поверхности тракта, словно гигантские муравьи, двигались темные фигуры. Во мгле раздался собачий лай.
Я добрался до противоположной обочины и молниеносно скользнул вниз по склону. Где-то впереди журчал ручей. Не оглядываясь, я устремился прочь от дороги. Грязи здесь было немного, всего по щиколотки высокий неуклюжий солдат, которого я встретил на макушке холма, говорил правду. Сначала я шагал, пригнувшись к земле, потом выпрямился, расправил плечи.
– Ложись! Ползком на животе, придурок! – кто-то шепотом приказал мне.
Я встал на четвереньки и двинулся дальше. Там темнел лес. По нему проходила дорога на Паломпон. Только бы добраться до опушки, думал я, а потом все будет хорошо.
Я полз вперед, вместе со мной ползла темнота, наполненная дыханием десятков солдат. И вновь мое «я» растворилось, я превратился в «мы», став частью коллектива.
Дзинь!
Что-то лязгнуло в колышущейся массе наших тел. Ночь озарилась вспышкой, и в ту же секунду засвистели пули.
– Танки! – закричали со всех сторон.
Я прилип к земле и с опаской поднял голову. В лесу, словно исполинские глаза, вспыхивали прожекторы. Слепящие лучи скользили, скрещивались, обшаривая темноту. В полосах света я успел заметить бесчисленное множество своих собратьев, лежавших ничком.
Я прижался лбом к земле. Краем глаза я видел сполохи, а вслед за ними чувствовал холодное дуновение от пуль, пролетавших у меня прямо над головой. Я невольно подался на несколько сантиметров назад к дороге.
Пулеметы строчили почти без передышки, казалось, кто-то без устали стучит по железу, пули шлепались в густую болотную жижу. И вдруг я увидел себя со стороны, словно на экране, и понял, что мои руки и ноги тащат тело прочь от опасности!
– Они зацепили меня! – ахнул кто-то слева.
Потом передо мной во весь рост поднялся солдат, сделал несколько неуверенных шагов и с душераздирающим стоном: «О-о-о!» – упал лицом в грязь. И снова мне почудилось, что это был сержант.
Я вскочил и бросился бежать сломя голову. Дорожная насыпь так ярко отсвечивала травой, что мне показалось, будто на откосе движется моя тень. Я мчался к сияющей полосе. Под ней чернела канава. Вот бы добраться туда…
Я подлетел к изумрудной насыпи и забился в неглубокий ров. Подо мной струилась вода, надо мной свистели пули, лучи света скользили по дорожному полотну.