Огни Небес (др. изд.)
Шрифт:
Четыре шага в ширину — большее Ранду не под силу. Как утверждал Асмодиан, у каждого есть свои ограничения; кажется, для всего всегда есть какие-то пределы. И количество зачерпываемой саидинтут не имеет значения. К самим вратам Единая Сила имеет мало отношения, только к их созданию. Сон сна, так называл это Асмодиан.
Ранд ступил через проем на то, что с виду напоминало камень мостовой, приподнятый над двором, но тут серый прямоугольник висел в сердце непроглядного мрака, и чувство было такое, будто во всех направлениях ничто. Вечное ничто. На ночь это не походило нисколько. Себя
Пора проверить, насколько большой можно сделать платформу. С этой мыслью разом возникло еще больше каменных плит, в точности до дюйма повторяющих внутренний двор дворца. Ранд представил себе площадь еще большей. И с той же быстротой серый камень протянулся во все стороны, насколько видел Ранд. Вздрогнув, он сообразил, что сапоги его начинают погружаться в камень под ногами; с виду камень никак не изменился, но медленно поддавался, будто грязь, наползая на сапоги. Ранд поспешно вернул все к прямоугольнику величиной с двор — тогда камень еще оставался твердым. Потом он начал понемногу увеличивать платформу, наращивая по одному ряду плит. Не потребовалось много времени, чтобы уяснить, что у него не получится создать платформу ощутимо большую, чем при первой попытке. Камень по-прежнему выглядел хорошо, ноги не тонули в нем, но Ранд добавил второй ряд, и возникло ощущение… хрупкости, точно под ногами тонюсенькая скорлупка, готовая проломиться при неверном шаге. Не потому ли, что он с самого начала не подумал о ней как о еще большей? Мы все создаем себе ограничения,неожиданно выскользнула откуда-то мысль. И замахиваемся на большее, чем имеем право.
Ранд ощутил дрожь. В Пустоте казалось, будто дрожит кто-то другой. И хорошо — дрожь напомнила, что внутри у него по-прежнему Льюс Тэрин. Ранд должен быть очень внимателен, чтобы во время сражения с Равином не ввязаться в схватку за себя. Не будь этого, он бы мог… Нет. То, что случилось на набережной, — в прошлом; и ни к чему опять пережевывать старое.
Уменьшив платформу на одно внешнее кольцо квадратных плит, Ранд повернулся. Бэил ждал на ступенях за порогом того, что казалось громадным дверным проемом, ведущим в сияние дня. Певин, как и айильский вождь, выглядел ничуть не взволнованным тем, что увидел. Казалось, Певина вообще ничто не может встревожить, и он понесет свое знамя, куда бы ни отправился Ранд, хоть в Бездну Рока, и даже не моргнет. Мэт, сдвинув на затылок шляпу, почесал в голове, потом вновь надвинул шляпу на глаза, ворча что-то об игральных костях у себя в голове.
— Впечатляет, — тихо произнес Асмодиан. — Очень впечатляет.
— Польсти ему как-нибудь иначе, арфист, — сказала Авиенда. И она первой шагнула в проем, глядя на Ранда, а не себе под ноги. Девушка прошла к Ранду, миновав всю платформу, ни разу не посмотрев вокруг, глядя лишь ему в лицо. Впрочем, подойдя к Ранду, она круто развернулась и, поправляя висящую на локтях шаль, принялась вглядываться в темноту. Порой женщины бывают крайне странными, пожалуй, они — самое необычное из всего, что сотворил Создатель.
Сразу за девушкой вошли Бэил и Певин; потом Асмодиан, одной рукой он судорожно стиснул на груди ремень от футляра с арфой, другая до белизны костяшек сжала эфес меча; затем Мэт — пошатнувшись, но преодолев нежелание и ворча, словно споря с самим
Число воинов росло, и Ранд отошел на дальний от врат конец платформы. На самом деле не требовалось смотреть, куда двигаться, но ему так хотелось. По правде говоря, он мог бы оставаться и на том конце или отойти на другую сторону; направление тут менялось легко: какое ни избери, если все сделать правильно, он попадет в Кэймлин. А если ошибется, то в бездонную черноту, в никуда.
Айильцы оставили немного свободного пространства вокруг Ранда, Мэта и Асмодиана с Певином, рядом с ним стояли только Бэил и Сулин — и Авиенда, разумеется.
— Подальше от края стойте, — сказал Ранд. Ближайшие к нему айильцы отодвинулись как один. Дальше ему ничего не было видно за лесом обернутых шуфаголов. — Все встали? — окликнул он. На платформе поместилось, наверное, с половину тех, кто желал отправиться, но вряд ли много больше. — Поместились?
— Да, — долетел наконец женский голос, в котором слышалась легкая досада. Ранду показалось, что голос принадлежал Ламелле. Однако у проема продолжалось какое-то движение — айильцы, как видно, старались отыскать еще местечко.
— Хватит! — выкрикнул Ранд. — Больше не надо! Отойдите от врат! Подальше! — Ему бы не хотелось, чтоб с живым человеком произошло то же, что с шончанским копьем.
Пауза, а потом:
— Готово! — Это уж точно Ламелле. Ранд поставил бы в заклад свой последний медяк, что где-то рядом сыщутся и Энайла с Сомарой.
Врата будто развернулись боком, утончившись, и исчезли, сверкнув напоследок щелочкой света.
— Кровь и пепел! Да здесь похуже, чем в растреклятых Путях! — пробормотал Мэт, тяжело опираясь на свое копье, чем заслужил изумленный взгляд Асмодиана и еще один, задумчивый, — Бэила. Мэт же ничего не заметил он слишком напряженно всматривался во мрак.
Не было никакого ощущения движения, ни ветерка, от которого шевельнулось бы знамя в руке Певина. Все словно стояли на месте. Но Ранд знал, он почти чувствовал, как становится ближе место, к которому они направлялись.
— Если ты подберешься к нему слишком близко, он это почувствует. — Асмодиан облизнул губы, стараясь ни на кого не смотреть. — По крайней мере, так я слышал.
— Я знаю, куда направляюсь, — произнес Ранд. Не слишком близко. Но и не очень далеко. Он хорошо помнил то место.
Никакого движения. Бесконечная чернота, и они, повисшие в ней. Неподвижность. Прошло, наверное, с полчаса.
Среди айильцев пробежало легкое шевеление.
— Что такое? — спросил Ранд.
По рядам пронесся шепоток.
— Кто-то упал, — наконец промолвил коренастый мужчина рядом с Рандом.
Юноша узнал его. Мекиар. Он был из Кор Дарай,Ночного Копья. На голове у него была красная повязка.
— Это не… — начал было Ранд, но поймал на себе бесстрастный взгляд Сулин.