Огни в долине
Шрифт:
— Я только теперь понял, как хорошо иметь жену-инженера, — шутил Майский. — Всегда обеспечена консультация на дому.
— Не очень-то радуйся, Сашок. Пожалуй, скоро мне будет не до консультаций.
Александр Васильевич вопросительно посмотрел на жену.
— Объясни, пожалуйста.
Лицо Елены покрыл легкий румянец.
— Как тебе сказать… Ну, словом, у нас будет ребенок, — она с беспокойством следила за выражением лица мужа.
— Правда?! Аленка, правда? — Майский бросил ложку. Его глаза заблестели. — Ты серьезно?
— Будет ребенок, — теперь уже спокойно повторила она. — Ты рад? Скажи, рад, да?
— Ой, Аленка,
— Глупый, — счастливо рассмеялась Елена. — Откуда мне знать? А тебе бы кого хотелось?
— Право не знаю. Пусть будет сын, пусть будет дочь. А… ты не боишься?
Жена глубоко вздохнула.
— Немножко боюсь. Говорят, родить трудно.
— Ты не бойся, Аленка. Тысячи женщин родят — и ничего.
— А вот когда я родилась, мама умерла…
— Не надо мрачных мыслей.
Александр Васильевич бросился к жене, подхватил ее сильными руками и закружился по комнате, приговаривая: — У нас будет сын! У нас будет дочь!
— Тише! Сумасшедший. Переполошишь людей.
— А чего тише! Пусть все знают. Люди-и-и-и! У нас будет ребенок.
— Перестань дурачиться, слышишь? Я рассержусь.
Майский бережно опустил жену на стул.
— Когда это будет, Аленка?
— Наверное, осенью. В сентябре.
— Надо придумать имя. Два. Мальчику и девочке.
— Придумывай, — глаза Елены смеялись. — А сейчас давай пить чай. Оля принесла банку земляничного варенья. Хочешь?
— С превеликим удовольствием. Вообще-то по такому случаю я бы и вина выпил. А ты ей, то есть Ольге Михайловне, сказала?
— Нет еще, тебе первому.
— Ты и Оле скажи. Она женщина опытная.
— Хорошо, скажу, и довольно об этом. Все еще впереди.
— Не знаю, что там будет впереди, но я рад, Аленка, потому что мечтал о таком дне. Представляешь: прихожу домой, а в кроватке карапуз…
— И говорит: здравствуй, отец! Докладывай, как дела?
— Смейся, смейся, а мне хорошо.
— И мне. Я рада и за тебя, и за себя.
Елена пошла на кухню за чайником. Муж проводил ее любящим взглядом. Ему даже показалось, что походка жены стала иная, что идет она осторожно и не так легко, как всегда.
Ночью их разбудил громкий, отрывистый стук в окно. Александр Васильевич нехотя поднялся, с неудовольствием подумал: «Кого принесло?» Отдернул занавеску и увидел неясную фигуру.
— Кто это? — спросил сердитым спросонья голосом.
— Открой, Александр Василиям, беда.
Майский узнал густой бас начальника охраны. И сразу в тревоге заколотилось сердце. Буйный среди ночи просто так не придет. Пока наскоро одевался, в голове проносились догадки одна страшней другой. Беда. Какая? Наверное, что-то неладно с драгой. А может, авария на шахте? Набросив пиджак, вышел в сени, открыл дверь.
— Входи, Иван Тимофеевич, — постарался сказать как можно спокойнее. — Что такое случилось?
Буйный не ответил. Грузно перешагнул порог, прошел в прихожую. Елена тоже вышла туда в наскоро накинутом халате и стала зажигать лампу. Руки у нее дрожали. Иван Тимофеевич как-то странно посмотрел на нее и негромко сказал:
— Петю Каргаполова убили.
— Что? Что ты говоришь? — недоверчиво переспросил Майский.
— Да, Александр Васильич, убит наш Петя.
Директор
— Как это случилось? — Александр Васильевич повернулся к начальнику охраны. — Когда?
— Его нашли сегодня вечером в лесу, верстах в пяти от поселка.
— Кто нашел?
— Один из механиков с драги. Случайно нашел. Лежал Петя в кустах, забросанный ветками. Говорят, несколько ран на теле. От картечи будто. Ну, я подумал: надо тебе сказать.
Майский не мог представить, что веселого жизнерадостного вожака зареченских комсомольцев Петра Каргаполова больше нет. Александр Васильевич знал его еще мальчишкой. Вместе с отцом Петя приехал на прииск Новый, там и вырос. А потом Златогорский уездный комитет комсомола направил его в Зареченск создавать комсомольскую ячейку. Каргаполов сам был зареченский, знал многих приисковых парней и девчат. Неистощимый на выдумки, Петр сразу увлек молодежь интересными делами. Кто же поднял руку на этого хорошего парня? Кому он помешал? Несчастный случай здесь исключается. Его убили. Значит, у Петра были враги, они мстили. За что? А если за церковь? Ведь это он, Петр Каргаполов, привел комсомольцев закрывать церковь. Вот и поплатился. Так оно, наверное, и есть.
— Надо кого-то послать на Новый, к отцу.
— Послал уже. Данилку Пестрякова.
— И сообщить в Златогорский уголовный розыск.
— Куликов, наш милиционер, как будто сообщил и сам начал поиски бандитов.
— Один Куликов тут не справится. Узнай, Иван Тимофеевич, в чем ему надо помочь, и все сделай от моего имени. Я сейчас тоже приду. Не теряй времени.
Буйный ушел. Александр Васильевич стал одеваться. В окна уже заглядывал мутный рассвет — ночи теперь стояли короткие.
— Пойду, — Майский посмотрел на жену. В ее глазах застыло горе. — Может, сумею в чем-то помочь.
— Можно, и я с тобой?
— Нет, сейчас тебе не надо туда ходить.
Весть об убийстве Петра Каргаполова моментально облетела поселок. Комсомольского вожака знали все. Многие его любили и искренне жалели. Но были и такие, кто не без злорадства говорил:
— Вот она, кара за богохульство. Можно ли руку на господа поднимать. Другим наука.
Убийство Петра ставили в прямую связь с разгромом церкви. Об этом говорили на шахтах и в поселке, спрашивали друг друга: кто? Кто мог пойти на столь подлое дело? Милиционер Василий Куликов, недавно приехавший в Зареченск, с жаром принялся за розыски убийцы. Это было первое преступление, которое он обязан распутать. Куликов с ног сбился, прежде чем разыскал несколько человек, которые могли хоть что-то рассказать. Удалось выяснить, что в последний раз Петра Каргаполова видели накануне утром. Он собирался сходить на драгу, в экипаже которой работали два комсомольца. На драге Петра в этот день не видели, и в поселок он не вернулся. Куликов стал ждать приезда златогорского следователя. Помимо скудных свидетельских показаний милиционер хотел иметь и вещественные доказательства. Для этого он вместе с Яковом Сыромолотовым и Федей выехал к месту, где нашли убитого Каргаполова. Втроем они самым тщательным образом обследовали местность и неподалеку нашли стреляную гильзу от охотничьего ружья шестнадцатого калибра. Узнать что-нибудь по следам оказалось невозможным. Здесь уже побывало столько народу, что вся земля была густо истоптана.