Огни Юга
Шрифт:
— Я снова подумала об этом письме, мама. Мне становится как-то жутко, потому что такое едва ли мог написать ребенок, пусть даже надпись на конверте выглядит по-детски. Дети просто не пишут такие вещи.
— Возможно, ребенок с очень сильно подавленной психикой и мог бы так написать. Какой-нибудь мальчишка, который восхищается тобой на расстоянии, изменил свой почерк, чтобы ты не смогла догадаться, что это сделал он. Не думаю, что это заслуживает большого внимания. Но тебе все равно надо быть осторожнее, хотя никакой угрозы я в этом не вижу, — сказала Алекса с деланным безразличием.
—
— Да. Мне тоже. И, откровенно говоря, это даже немного оскорбительно. Ведь я тоже живу здесь, а никто в меня не влюбляется и не говорит, что хочет мое тело. — Саванна рассмеялась, но, по правде говоря, Алексе особенно не нравилось то, что анонимный воздыхатель написал подобную записку Саванне. Это ее беспокоило больше, чем она хотела показать.
Не сказав ни слова дочери, Алекса сунула пластиковый пакет с письмом в сумку, а на следующий день отнесла его в судебно-медицинскую лабораторию. Там дежурил ее любимый лаборант Джейсон, молодой азиат, который всегда быстро выдавал результаты анализов и объяснял мельчайшие подробности.
— Кто это написал? — прямо спросила она, и он рассмеялся, когда она протянула ему пакет с конвертом внутри.
— Хотите знать цвет волос и размер обуви? Или какой фирмы его джинсы?
— Я хочу узнать, мужчина это, женщина или ребенок. — Она боялась, что это написано не томящимся от любви подростком и даже не каким-нибудь грязным стариканом. Что-то подсказывало ей — это написано с целью заставить ее нервничать и что это достигло своей цели.
Прищурившись, лаборант надел резиновые перчатки, осторожно извлек конверт из пластикового пакета и осмотрел его. Потом улыбнулся.
— Дайте мне немного времени. Нужно кое-что закончить, иначе парни из отдела по наркотикам меня убьют. Я позвоню вам через час. Думаю, вы захотите также, чтобы я проверил отпечатки пальцев? — сказал он.
Алекса кивнула.
— Спасибо. — Она улыбнулась и поднялась в свой кабинет. Как и обещал, он позвонил ей в течение часа.
— О'кей, слушайте результаты, — как всегда по-деловому сказал Джейсон. — Это взрослый мужчина с устойчивым почерком, вероятно, в возрасте от двадцати до тридцати лет. Американец. Возможно, закончил католическую школу, так что, может быть, он священник, — фыркнул Джейсон.
— Забавно.
— Почерк умышленно изменен, чтобы выглядел как почерк ребенка, но это писал не ребенок. К тому же на бумаге нет отпечатков пальцев. Должно быть, писавший надевал резиновые перчатки. Грозит расправой? — поинтересовался Джейсон. Письма с угрозами были обычным делом. Угрожали копам, помощникам окружного прокурора и даже общественным защитникам. Заключенные злились на адвокатов и судей, а также на тех, кто производил задержание. Это было частью их работы.
— Тут другое. Что-то вроде любовного послания, причем не мне, а моей дочери.
— И вы хотите узнать, кто ее бойфренд?
— У нее нет бойфренда. Это анонимное письмо написал какой-то парень, который говорит, что хочет ею обладать. Работая над делом Квентина, я стала пугаться, когда парни пристают
— Никогда не помешает проверить на всякий случай, — сказал Джейсон. — Сейчас я работаю над вашим анализом ДНК. Дам знать, когда будет что-то новенькое.
— Спасибо, Джейсон, — снова поблагодарила Алекса и повесила трубку.
Загадка анонимного поклонника Саванны не разрешилась, но Алекса по крайней мере знала теперь, что это мужчина, а не ребенок, хотя от этого ей, как и дочери, становилось жутко. Вряд ли за этим стоит Квентин, который едва ли вообще знает, что у нее есть дочь, но ведь кто-то написал это письмо! Если Квентин каким-то образом умудрился в тюрьме найти по Интернету информацию о ней и узнал, что у нее есть дочь, он мог попросить кого-нибудь из своих знакомых написать Саванне письмо, чтобы запугать Алексу. Она не знала, каким образом он мог это сделать, но понимала, что он обозлен решением Большого жюри передать дело в суд, поскольку надеялся, что до этого дело не дойдет. Квентин, конечно же, винил в этом Алексу, и взгляды, которые он несколько раз бросал на нее, должны были вывести ее из себя и показать, что она для него всего лишь такой же кусок женской плоти, как и любая другая женщина. Наряду с наглостью он обладал немалой мужской сексапильностью, которая не могла пройти незамеченной. И Алексе это обстоятельство не понравилось. Очень не понравилось. Тем более что это касалось ее дочери. Если письмо прислал Квентин, он явно хотел запугать Алексу, показав, что он может достать ее отовсюду, даже находясь в тюрьме.
— Что происходит? — спросил Джек, входя в ее кабинет и с удивлением увидев выражение ее лица.
— Почему вы спрашиваете?
— По глазам вижу.
— Я просто встревожена.
— Чем? — спросил он, присаживаясь на стул, стоявший по другую сторону ее стола.
— Это касается Саванны. В воскресенье мы получили глупое анонимное письмо от какого-то типа, который говорит, что хочет ею обладать. Возможно, у меня паранойя, но я подумала, уж не Люк ли Квентин подговорил кого-нибудь написать это письмо. Не можете ли вы взглянуть, кто его посещал и что это за люди?
— Конечно, смогу, — заверил ее Джек. — Но это едва ли он. Квентин не настолько глуп. Я провел с ним еще два часа и понял, что в уме ему не откажешь. Какой смысл бегать за твоей дочерью? Или посылать анонимные письма, чтобы встревожить вас? Он находится в тюрьме, и ему меньше всего сейчас нужно пугать вас. Вы великолепный оппонент и непременно одержите верх. Не думаю, что это сделал он. Скорее всего это чистая случайность. Она красивая девушка. Любой мог написать ей такое письмо.
— Пожалуй, вы правы, у меня просто нервы не в порядке. Но я не люблю, когда пристают к моей дочери. — Говоря это, Алекса пришла в ярость. Настоящая львица, защищающая своего детеныша.
Джек улыбнулся.
— Она испугалась?
— Не очень. Но это заставило нервничать нас обеих.
— Наверное, это просто какой-нибудь подросток, которому она нравится. В этом возрасте мальчишки делают всякие глупости. Хотя они это делают в любом возрасте.