Огонь! Бомбардир из будущего

Корчевский Юрий Григорьевич

– А хороша у тебя водка, ежели все с сыном наладится, то я дело с тобой начну. Мои корабли в Москву часто ходят, товар возят, обратно и водку будут брать.

Полбутылки он точно выпил, и без закуски, правда, и досталось ему больше, чем мне. Я из теплого дома вышел, сухой и сытый, а он не отдохнул и получаса, не обсох, когда выходил из дома, я обратил внимание, что за Алтуфием тянутся мокрые следы. После выпитого несколько потеплело, возок трясло и раскачивало, пара лошадей месили ногами грязь. Еще часа через два мы остановились. Купец выглянул наружу:

– Приехали, выходи, лекарь.

На берегу реки, у одинокой избушки, стояла лодка с небольшой мачтой, людей видно не было. Стоило нам выйти, как на голос купца из домишки высыпала дюжина здоровых мужиков, все дружно поклонились купцу, один подхватил мою сумку, и все устремились к лодке. Было темно, только луна, периодически выглядывая из-за

туч, скудно освещала местность. Гребцы скоро расселись, разобрав весла, купец уселся на корме за рулевого, мне дали место на носу. Лодка отошла от берега, и гребцы мощными гребками погнали ее вниз по реке. Клязьма здесь была довольно широкой, лодка споро шла прямо посередине. Как купец в темноте угадывал повороты, ухитряясь задавать гребцам темп, для меня осталось загадкой. Должен сказать, что ни до, ни после я не видел, чтобы лодку гнали с такой скоростью. Спины гребцов мощно сгибались и разгибались, даже под одеждой можно было угадать бугры мышц, от разогретых спин поднимался легкий парок. Незаметно я задремал, очнувшись, лишь когда что-то в ходе лодки изменилось. Оказывается, подул попутный ветер и подняли парус, гребцы, сложив весла на борта, отдыхали, утирая пот. Рассвело. Один из гребцов, видимо старший, вытащил сумку и передал всем по куску хлеба с салом. Все подкрепились, а я еще и отхлебнул водки из бутылки. Мужикам было жарко от работы, а мне было зябко в неподвижности. Места, чтобы размять руки и ноги, просто не было. Я и так был удивлен, когда увидел, сколько гребцов на лодке, под веслами мы шли, как под парусами с хорошим попутным ветром. Передохнув, мужики снова взялись за весла, правда, пока шли под парусом, сильно не напрягались. Мы без остановок шли уже десять часов. По берегам слева и справа мелькали маленькие деревушки, купец иногда что-то говорил старшему гребцу и поглядывал на часы. Наконец остановились у маленького деревенского причала, где болтались еще пара лодок. Все дружно сошли на берег, купец подвел меня к костерку, где дымился котел с уже готовым кулешом, вкусно пахло горячим варевом. Нам налили по полной миске, и мы уселись на лежащее рядом бревно покушать. Гребцы ушли в деревню, откуда вскоре вышла другая группа. Когда мы доели, свежие гребцы уселись в лодку, и гонка продолжилась. Я мысленно подивился хватке и организованности купца. Так четко все организовал – горячий обед, гребцов, как будто имел сотовый телефон. Для средневековой Руси такая четкость и организованность были в диковину, мне у него было не грех и поучиться. После горячего обеда разморило. Я закутался потеплее и задремал. Оказалось, начало смеркаться, мы вышли на берег рядом с деревенькой. Снова ужин у костра, смена гребцов, и мы погнали. Купец все время сидел на руле, железный он, что ли? Я из дома вышел отдохнувший, в лодке уже вздремнул, а он все время бодрствует, да еще и работает. Таким образом, меняя гребцов и успевая только покушать и сбегать в кустики по нужде, мы за двое суток добрались до Нижнего. По-моему, для водного пути это был рекорд. На городской пристани нас уже ждал экипаж, не успели мы расположиться, как кучер погнал с места в карьер. Через полчаса мы уже были у дома купца. Территория усадьбы была невелика, так как находилась недалеко от центра, но сам дом был огромен – из камня, в два этажа, с колоннами у парадного входа. Не мешкая, мы прошли в одну из комнат. В просторной, устеленной персидскими коврами комнате лежал на широкой кровати молодой человек. В комнате стоял густой запах гноя. Похоже, дела были не блестящие. Я поздоровался, в комнате были несколько домочадцев, и попросил всех, кроме Алтуфия, выйти. Откинув одеяло, увидел распухшую, фиолетово-багровую ногу. Из раны чуть выше голеностопного сустава левой ноги сочилась сукровица с гноем. Икра была распухшей, при надавливании на нее из раны потек желто-зеленый гной. В лучшем случае – флегмона, при абсцессе был бы ограниченный очаг, здесь же четких границ гнойника не определялось, а гной был. На ощупь парень был горячим, сознание спутанное. Я повернулся к Алтуфию:

– Надо резать, выпускать гной, смотреть, что натворила пуля – не задета ли кость, причем тянуть нельзя, все надо было сделать раньше, после ранения. Если во время операции увижу, что сделать ничего нельзя и начала гнить кость, попробую часть кости убрать, а если и это не поможет, не исключено, что придется ампутировать ногу, иначе сын твой может умереть. Мужик ты сильный, поэтому рассказал тебе, как есть. Согласен ли ты, если какой исход будет? Я не господь бог. Решай, но недолго, надо оперировать срочно!

Я замолчал. Купец походил по комнате, бросая на сына короткие взгляды, повернулся ко мне:

– А если я больше заплачу, сохранишь ли ему ногу?

– Мил-человек, да сейчас пока речь идет не о деньгах,

я веду речь – будет он жив или нет, отрезать ногу или нет, будет видно во время операции, а может, придется делать и не одну операцию!

Купец сокрушенно покачал головой:

– Ладно, про тебя говорили – чудеса делать можешь, ты больше меня в своем ремесле понимаешь, полагаюсь на тебя и жизнь и здоровье сына вручаю твоим заботам.

– Хорошо, готовьте горячую воду, высокий стол – вроде того, на котором обедаешь, и помощника.

Купец окликнул домашних:

– Готовьте стол, поднимите его на стол, и чтобы была горячая вода.

В комнату холопы живо притащили тяжелый дубовый стол, застелили его простыней и перенесли на него постанывающего Никиту. Я дал ему выпить настойку опия, а сам стал раскладывать и готовить инструменты, мыть руки:

– А кто будет помогать?

– Да я и буду, – ответил купец.

– А плохо тебе не будет, сын ведь?

– Хуже видали, – коротко ответил он.

Серьезный, крепкий мужик.

Обработал ногу спиртом, протер спиртом руки, Никита уже лежал в отключке, да и много ли ему в его состоянии надо было? Сделал широкий разрез, длиною почти во всю икру, оттуда хлынул желто-зеленый гной, подставили тазик, и сделал еще несколько параллельных глубоких разрезов. Крови почти не было, только обильно тек гной. Один диагноз подтвердился – флегмона. Промыв раны разведенным спиртом, добрался до пулевого ранения. Пулю еще до меня ухитрились вытащить местные лекари. Кость была задета, на нижней трети малоберцовой кости еле держался отколотый пулей фрагмент кости, из-под которого также вытекал гной. Костный обломок удалил, все активно промыл и все операционные раны засыпал сушеным мхом. За неимением антибиотиков и это средство хорошо. Раны зашивать не стал, гной должен находить выход наружу. Вымыли руки, парня холопы перенесли на кровать, убрали стол и тазик с гноем. Я вымыл инструменты, обтер спиртом. Купец с нетерпением смотрел на меня.

– Ну что скажешь?

– Пока ничего, будем смотреть, наблюдать. Поставь еще одну кровать в его комнате, я буду жить здесь, рядом с ним, хотя бы первые дни.

Алтуфий молча кивнул, отдал распоряжения холопам, а меня пригласил в трапезную.

Дело было сделано, можно было и покушать. Стол уже был готов, горячие блюда уже дымились. Я вытащил свою последнюю бутылку водки, купец, как хозяин, разлил. Молча чокнулись и выпили. Ели почти в полной тишине, видно, купец переживал за здоровье сына, однако на его аппетите это никак не сказалось. Затем пошли в баню, после дороги и работы это было в самый раз. Конечно, хорошо бы сделать наоборот – сначала баню, потом поесть, потом работу, но дело не могло в данном случае ждать. После бани посидели, разморенные, в предбаннике, попили квасу. Когда вошли в дом, ко мне подошла жена купца, и я сразу обратил внимание, что она тоже нездорова, глаза навыкате, на шее – увеличенная щитовидная железа, худовата.

– Как мой Никитушка?

– Постараюсь сделать все, что могу, но пока ничего определенного не скажу.

Мне не хотелось обнадеживать, по-видимому, хороших и работящих людей. Я поднялся в комнату Никиты, он уже отошел от действия опия. Дыхание было шумным, лицо потное и бледное. Проверив пульс, я осмотрел рану. Эх, антибиотиков да антисептиков сюда бы!

Пока пациент не требовал моего вмешательства, решил лечь отдохнуть. Ночь будет беспокойная. К ночи и в самом деле температура поднялась, но отека на ноге не было, гнойное отделяемое было в небольшом объеме.

Я делал уксусные обтирания и менял повязки. В коридоре у дверей постоянно дежурил холоп, подносивший по моей просьбе то уксус, то горячую воду, то убиравший грязные перевязочные материалы. В трудах прошло три дня, рана стала очищаться, появились грануляции – первые признаки выздоровления, спала температура, парень впервые попросил поесть. Кормила его по моему разрешению молодая жена – красивая полнотелая девица – про таких на Руси говорят «кровь с молоком».

Мы немного поговорили, в основном я и Ефросинья – так звали жену Никиты, сам Никита был еще слаб.

Дня через два температура вдруг вечером подскочила, и мне пришлось делать один глубокий разрез, выпуская гной из мышечного кармана. После этого пациент уже твердо пошел на поправку, и я несколько успокоился. Никите становилось легче и легче, ел он уже сам, сидя в кровати, жена его не сводила с него глаз. Я подошел к Алтуфию:

– Раз уж я здесь, давай посмотрю твою жену, у нее болезнь, которую я постараюсь вылечить.

Купец покачал головой:

– Я уж ее к разным лекарям возил, никто помочь не мог. Как замуж брал – такая красавица была, все в руках горело – рукодельница, одним словом. А сейчас ослабла, сердце болит, бьется, как воробышек. Если поможешь – век не забуду. С сыном-то вроде налаживается?